Надежда Федотова - Охота на гончих

Лорд Мак-Лайон молча смотрел на отца Теодора. С каждым новым аккордом, с каждым новым словом, слетавшим с губ Седрика, священник становился все бледнее и бледнее.

Читал, молился и учил смиренных простецов,И переписывать любил труды святых отцовВ своем скриптории… Но вот случилось злым ветрамПригнать лихих норманнов флот к ирландским берегам.И не спаслись от их секир ни знать, ни простецы…И что им был мой монастырь, что братья и отцы?Что книги – мудрости исток – работа долгих лет?Кто служит демонам – жесток, в том состраданья нет!Забрали злато с серебром, а то, что не металл,В своем неистовстве слепом пожар уничтожал…А я – священник молодой – случайно уцелел,И навсегда, давим тоской, в себе запечатлел:Руины Божиих церквей, развалины домов,Убитых маленьких детей и безотрадных вдов…

Разговоры в зале постепенно стихали, взгляды присутствующих один за другим устремлялись к дальнему углу, где сидел бард со своими друзьями. Даже наемники, оставив препирательства, повернули головы. Священник, стиснув в руке помятую краюшку, застыл на лавке каменным изваянием.

– Творимир, – шепнул Ивар, осененный внезапной догадкой. – Да ведь этот Седрик про него поет?

Русич медленно кивнул: в лице безответного брата Теодора не было ни кровинки.

Пускай среди своих друзей безумцем прослыву –Мне жаль язычников лихих! Поэтому плывуЯ прямиком в драконью пасть. А также для того,Чтоб злую отвести напасть от края моего.Разить язычников мечом? Я этому не рад…Они, в невежестве своем, обречены на ад.Не против плоти брань веду, а против Сатаны!Пусть злые идолы падут! Пусть люди той страны…

В полумраке замершей, как перед грозой, таверны жалко брякнула об пол чья-то ложка. Семерка норманнов у двери, не сговариваясь, опустила на стол сжатые кулаки. Но бард, казалось, этого даже не заметил: он остервенело терзал струны рыдающей лютни, вторя ей уже не хрипло-испитым, а звучным и сильным, как у молодого, голосом:

За горизонтом стонет гром, и молния блестит –Быть может, то свирепый Тор мне яростно грозит?Он шлет на нас жестокий шторм, досадою горя,Да только мы не повернем обратно корабля.О Тор, что северных волков на бой благословлял!Пил кровь поверженных врагов и жалости не знал!Я не боюсь твоих жрецов, твоих жестоких слуг!Кто жизнь свою отдать готов, тот не бросает плуг.Силен ты нынче, спору нет, но твердо знаю я –Преобразит Господний Свет норманнские края.Меня ты в силах умертвить. Что ж, я приму венец,Коль чашу суждено испить… Но это – не конец!На месте гибели моей, пусть через много лет,Веселый колокольный звон провозгласит рассвет.Нет, не к кумиру твоему, из хижин и палат,На Божью Службу, к алтарю, норманны поспешат.А если к капищам твоим случайно кто придет,Он лишь обломки на земле разбитые найдет!И вместо рощи в честь твою увидит он пустырь…И это будет месть за мой сожженный монастырь!Пусть Один, Локи, Фрейя, Тор грозят расправой мне –Лети, крылатая ладья, к Драконовой Земле![21]

Последний аккорд оглушительной трелью взлетел к закопченному потолку общей залы. И оборвался на пределе, невидимыми осколками осыпаясь вниз. В наступившей тишине стало слышно, как тяжело, с присвистом, дышит рисковый бард Седрик…

Увы, общее оцепенение было недолгим. Застонали отодвигаемые скамьи: это медленно поднялись со своих мест семеро норманнских наемников. Лорд Мак-Лайон тоскливо выругался. И, услышав за спиной скрип половиц, поднял голову.

– Алиса! – На лице королевской гончей было написан такой неподдельный восторг, что подавальщица невольно сбилась с шага. – Ангел мой! Ну наконец-то!..

– Все б мне так радовались, – польщенно буркнула супруга хозяина. И сделала приглашающий жест рукой. – Пойдемте. Химиш гостей выпроводил, вас ждет не дождется. А… чего тихо-то так?

– Это, душа моя, ненадолго, – пообещал лорд, торопливо поднимаясь. – Один ваш певец не тем богам в бороды плюнул. Творимир, пойдем! Пойдем, чтоб тебя!

– Э-э-эх!..

Алиса окинула недоумевающим взглядом зал. Увидела изготовившихся к драке наемников, утирающего губы барда с лютней – и горестно всплеснула руками.

– Седрик! Вот принесла ж его нелегкая, пропойцу этакого!.. Последние синяки сойти не успели, а он уж снова за старое? – Женщина быстро обернулась к дорогим гостям. – Милостивые государи, вы уж не обессудьте, провожать не буду. Да и вон же она, дверка-то, чай, не заблудитесь! Химиш внутри ждет, и вино с закускою там же… Покорнейше прошу извинить… Рон! Кликай остальных да бегом сюда!

Она, заткнув передник за пояс, ринулась наперерез взбешенным наемникам. Следом, откуда-то из-за стойки, метнулось трое плечистых парней. «Охрана», – с облегчением понял Ивар. И, клещом вцепившись в локоть русича, поволок его к неприметной двери под лестницей. Вслед товарищам несся грохот падающих жаровен, вопли попавших под раздачу посетителей и площадная брань. Отчаянно тренькнула лютня. Несчастный бард таки «договорился».

Хозяин «Щербатой секиры» был огромен, волосат и немного пьян. А еще обладал такой расплывчатой внешностью, что его с легкостью можно было принять хоть за шотландца, хоть за норманна, хоть за кого угодно – смотря по одежде и обстоятельствам. На кого он был похож сейчас, Творимир сказать затруднился. Да и не до того ему было: пропустив командира к столу, где дожидались вино и закуски, телохранитель по своему обыкновению замер у двери, привалившись к ней спиной, и навострил уши. Приватный разговор главы Тайной службы со своим информатором никакого интереса для русича не представлял – чего там нового услышишь? А вот то, что происходило в общей зале, по другую сторону двери… Творимир завистливо вздохнул. Нет, он, конечно, понимал, что Ивар прав, не след им обоим в кабацкую драку мешаться. Только внимание ненужное привлекать. А что до Седрика – так ведь ихнего брата всегда лупили и будут лупить. За язык длинный да глупость беспредельную: даже священник смолчал, а бардам все законы не писаны. И рот на замке они держать не умеют, порода такая. Потому и живут недолго. А кто виноват? Только священника этого, отца Теодора, и вправду жаль. Достойный человек, пускай и блаженный малость!

– Экий ты, Химиш, занятой-то стал, – говорил между тем лорд Мак-Лайон, голодным взглядом косясь на оставленное Алисой угощение. Позавтракать он так и не успел. – Пока тебя дождешься, того и гляди башку проломят. С кем шептался-то?

– Дык… с людьми ж!

– Оно и понятно, что не с курами. Соглядатаи портовые, что ли? Или рыбка покрупней? Уж не конкуренты ли наши с заманчивыми предложениями? Смотри у меня, ведь проверю.