Дмитрий Дашко - Щитом и мечом

– А коли я награду высокую объявлю? – спросил я, глядя в его глубоко запавшие глаза.

– Твоё дело, господин хороший. Токмо мне ответ известен: никто не согласится. Боится народ по тамошнему лесу шастать. Давно отучен. Хотя попробуй, конечно, авось и найдётся какой дурак, но я б на него не положился.

Поняв, что большего от старосты не добиться, я отпустил его. Выхваченные из толпы наугад крестьяне подтвердили слова Акинфия: да, барина привозили, оказали ему помощь, помогли собрать припасы в дорогу, пленного не видели, но стоны от завёрнутого в рогожу человека слышала не только жена старосты (версия про заложника подтвердилась). Все как один уверили, что спустя короткое время отряд уехал в лес. Проводника мы не нашли, сколько бы ни сулили. Крестьяне и впрямь остерегались здешних чащоб и не соглашались ни на какие деньги.

Капрал предложил заставить силком, но я отказался: нарвёмся на местного Ивана Сусанина да сгинем.

Предыдущий проводник тоже опасливо пожимал плечами, уверял, что ни одна добрая душа туда не суётся, а коли злодеи рискнули, так нехай пропадают. Никто потом даже косточек их не сыщет. Разбойников понять можно, под ними сейчас земля горит, на любой риск пойдут, чтобы уйти от погони.

Я велел капралу отпустить людей, а мы тем временем устроили короткое совещание. В принципе, Иван – хороший следопыт, можно попытаться использовать его таланты. Да и среди драгун имелись опытные охотники, умеющие разбирать следы.

Мы двинулись к лесу. Надо сказать, что он впечатлял: это был воистину дремучий лес из сказок. Вершины деревьев до неба, мощные стволы – несколько человек нужно, чтобы обхватить, непролазный бурелом на каждом шагу: да тут как в джунглях: без мачете не пробиться.

Очень скоро мы обнаружили брошенные разбойниками телеги: на них было не проехать. Иван по следам определил, что разбойники спешились и вели коней за собой.

А потом… мы напоролись на болото и едва не утонули. Каким образом бандитам, да ещё с лошадьми, удалось здесь пройти, осталось загадкой. След был утерян, хотя Ваня чуть ли не с лупой всё исползал.

Раздосадованный капрал рвался дальше, сам чуть не утоп, мы его с трудом вытащили. Отчаянно матерясь, приняли единственно верное решение – возвращаться в город. Если разбойники выживут, мы ещё о них услышим и не раз.

Ещё на подходе к городу услышали колокольный набат: густой и тревожный. Солдаты сразу напряглись.

– Беда в городе приключилась, – заволновался капрал.

Его волнение передалось и нам. Мы погнали коней. Уже на заставе узнали причину переполоха: горела та самая ярмарка, на которой стоял наш торговый шалашик. Огонь грозил перекинуться на соседние дома. Погода была засушливая: дерево горело, как солома.

– Надо выручать, – крикнул я и пришпорил коня.

Ещё немного, и мы увидели, как над крышами домов вьётся дым и пылает огонь. Многие сразу закрестились.

Пожар есть пожар. Он всегда собирает много народа. К счастью, праздных не было, да и быть не могло. Случилась катастрофа, и в борьбу с ненасытным чудовищем вступил весь город. Бабы, мужики носились с ушатами, полными воды, ломами и баграми, спасая то, что можно спасти, не давая огню новой поживы.

Детвора гонялась за живностью (на ярмарке торговали и коровами, и овцами, а курей вообще не счесть), ловила и растаскивала по дворам. Гвалт стоял… ну, такой, как обычно на пожаре, когда все кричат одновременно и никто никого не слышит.

Не хватало самого главного – организатора. Без него тушение велось стихийно: люди бестолково метались то в одну сторону, то в другую, а пламя продолжало набирать силу. Ещё немного и… как бы не пришлось отстраивать городок заново. Прецедентов в истории полно.

Наш отряд сходу включился в тушение. Благодаря солдатам удалось выстроить народ в цепочку: черпать воду из ближнего пруда и передавать наполненные и пустые вёдра. Работа сразу пошла веселее. Мы с Иваном носились в гуще событий, покрикивая на нерасторопных, подменяя уставших, обессиленных «пожарных». Суматохи и бестолковщины стало меньше. Ярмарку, что называется, спасали всем миром.

Языки пламени вздымались к небу. Ветер, словно мехами, раздувал огонь, переливал пламя на деревянные строения и приносил клубы смрадного дыма. Пепел забивал нос и рот, на одежду и тело оседала копоть. Люди буквально почернели.

Я бросил взгляд на Ивана: к потному лбу прилипли волосы, под глазами синяки, щёки в саже, одежда изгваздана, под ногами грязная чёрная лужа. Судя по улыбке братца, я выглядел не лучше.

Мимо прогрохотали закопчённые брёвна: один из домов всё же хорошенько тронуло пламенем, его быстро разбирали, укрываясь от нестерпимого жара под войлочными щитами.

Что-то треснуло, будто распоротая материя, осыпалось, обдав нас волной раскалённого воздуха. Люди разбежались. Послышались щелчки, как от охотничьих патронов, брошенных в костёр. Помню, развлекался я так с дружками в далёком безоблачном детстве. Как нас тогда не поубивало, загадка.

К нам подбежала закутанная в огромный платок женщина, кроме глаз и случайно выбившейся пряди волос (некогда косу заплетать было?), ничего не видно, в руках огромный кувшин.

– Кваску хлебните, милые. Полегчает, – попросила она. – Тяжко ить вам приходится.

– Спасибо, матушка, – произнёс Иван с благодарностью, делая внушительный глоток.

Его кадык заходил вверх-вниз, по подбородку потекла струйка. У меня самого в горле пересохло.

– Держи, – он протянул мне кувшин.

Я с наслаждением принялся пить живительную влагу. Закончив, крякнул и вытер рукавом «усы».

– Будто снова родился! Низкий поклон тебе, сударушка.

– Это вам спасибо, родимые! Без ваших трудов одно б кострище осталось. Ой, не приведи Господь!

Охая и причитая, женщина ушла поить других «пожарных».

И всё же с пожаром справились. Огонь перестал бушевать, отступил, хотя и порядком измотал нас. Большая часть ярмарки была уничтожена. Развалин – и тех не осталось. Дотла сгорели амбары и амбарчики, деревянная галерея с торговыми рядами, сараи, что уж говорить о шалашиках. На соседних зданиях пострадала кровля, подпалило стропила и перегородки. Ущерб был огромный. Понятно, что со временем ярмарку отстроят заново, без неё никак, но обойдётся это в копеечку. Для небольшого Марфино – удар страшный. Оправляться от последствий не один год.

Убедившись, что худшее позади, люди начали разбредаться по домам.

К пепелищу потянулись разорённые хозяева. Их унылые фигуры отчётливо выделялись на чёрном фоне пожарища. Они ворошили пепел, разгребали завалы, что-то искали, без особой надежды на успех.

Подошёл капрал. Я не сразу его узнал: кафтан почернел, лицо в саже. Как здесь говорят – просто арап какой-то.