Джаспер Ффорде - Апокалипсис Нонетот, или Первый среди сиквелов

Глава 19

Корпорация «Голиаф»

Остров Мэн являлся независимым корпоративным государством в составе Англии с момента его приобретения в собственность ради увеличения налогового пространства в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году. На острове имелись больницы и школы, университет, собственный ядерный реактор, а также единственная в мире частная линия гравиметро, идущая от Дугласа до гравипорта Кеннеди в Нью-Йорке. Население Мэна составляло почти двести тысяч человек, занятых исключительно обслуживанием обслуги единственного на маленьком острове предприятия или самого этого предприятия — корпорации «Голиаф».

Я прыгнула в воздушный трамвай у Брунелевского центра и проехала три остановки до суиндонского гравипорта Клэри-Ламар, где пересела на ближайший экспресс до международного гравитерминала Сакнуссум. Там я в последнюю секунду успела на надмантиевую капсулу и чуть больше чем через час оказалась в международном гравипорту Джеймс Тарбак в Ливерпуле. Охватившая всю страну гиперэффективная сеть общественного транспорта до сих пор оставалась величайшим достижением Партии здравого смысла. Очень немногие нынче пользовались автомобилями для поездки дальше чем на десять миль. Разумеется, система имела свои недостатки — парковочные консорциумы были просто в ужасе, равно как и индустрия придорожных закусочных, предпринявших беспрецедентный шаг: они начали прилично готовить, дабы завлечь клиентов обратно.

Я с пользой провела время, позвонив Лондэну и рассказав ему о предложении альтернативного Пятницы: заменить нашего никчемного и по большей части прикованного к постели металлиста на аккуратно подстриженного, прямоходящего и ответственного члена общества, — и Лондэн согласился со мной, что мы оставим себе того вонючку, который у нас уже есть, спасибо большое. Добравшись до Тарбака, я пересела на скоростной экраноплан до бывшего острова Мэн, нареченного нынешними, не страдающими избытком воображения хозяевами Голиафополисом. Несмотря на потерю почти всего в ходе эффектной авантюры святого Звлкикса в 1988 году, громадная транснациональная корпорация срежиссировала впечатляющее возвращение — в основном, говорят, за счет сокрытия собственного капитала предприятия и объявления банкротом дочерней компании, очень кстати возникшей из далекого прошлого, чтобы принять огонь на себя. Подозревали времяхинацию, но, несмотря на расследование, предпринятое Антихронупционным отделом налоговой полиции Хроностражи, очень внимательно следящей за подобными делами, никаких нарушений обнаружить — или доказать — не удалось. После этого корпорация очень быстро воспряла духом, и Голиафополис снова сделался Гонконгом западного полушария, лесом остекленных башен, широким шагом взбирающихся по склонам Снефелла к вершине.

Не успели мы сняться с якоря в международном Тарбаке, как мне пришло в голову, что за мной следят. Пока голиафовский транспорт на воздушной подушке мчался через Ирландское море, несколько находившихся на борту голиафовских служащих опасливо поглядывали на меня, а когда я села за столик в кофейне, находившиеся рядом люди пересели. Это и впрямь до некоторой степени льстило, поскольку я по меньшей мере однажды разгромила корпорацию самым жестоким образом и они явно видели во мне потенциальную угрозу. Насколько серьезную, мне стало ясно, когда спустя сорок минут мы причалили в Голиафополисе. Меня уже ждала комиссия по встрече. Причем не в ироническом смысле, типа большие дяди без шей и с тяжелыми дубинками, — нет, расстелили красную ковровую дорожку, пристань разукрасили флагами и устроили шествие размахивающих жезлами девушек в гусарской форме. А главное, весь верхний эшелон голиафовского менеджмента явился поприветствовать меня, включая президента, Джона Генри Голиафа V, и с дюжину его заместителей, на чьих одутловатых лицах отчетливо читались дурные предчувствия. Как человека, дорого обходившегося компании в последние двадцать лет, меня явно боялись и, возможно, даже уважали.

— Добро снова пожаловать в Голиафополис, — вежливо произнес Джон Генри, тепло пожимая мне руку. — Надеюсь, ваше пребывание здесь будет приятным, а причины, приведшие вас сюда, станут предметом взаимного интереса для нас обоих. Мне едва ли нужно подчеркивать уважение, с которым мы к вам относимся, и очень бы не хотелось, чтобы вы нашли повод обрушиться на нас, предварительно не рассмотрев вероятность недоразумения.

Он был большой. Создавалось впечатление, будто кто-то выдал его родителям чертеж ребенка и велел воспроизвести в масштабе 1:1,25.

— Вы шутите?

— Напротив, мисс Нонетот. Основываясь на предыдущем опыте, мы решили, что полная и безоговорочная открытость является единственной политикой, которую имеет смысл проводить в отношении вашей милости.

— Думаю, вы извините меня, если я останусь не убежденной вашей осознанной честностью.

— Это не честность, мисс Нонетот. Вы лично стоили нам дороже ста миллиардов фунтов упущенной прибыли, поэтому мы рассматриваем свою открытость как разумную деловую стратегию, пусть и абстрактного свойства. Поэтому для вас здесь нет закрытых дверей, не подлежащих прочтению документов или людей, с которыми нельзя поговорить. Надеюсь, я чистосердечен?

— Очень, — отозвалась я, убаюканная отношением Корпорации. — Я хотела бы обсудить с вами одно дело.

— Естественно, — откликнулся Джон Генри. — Только вот гимнастки хотят выступить, ничего?

— Разумеется.

Двадцать минут кряду мы смотрели, как девушки маршируют взад-вперед под музыку голиафовского духового оркестра, а когда это кончилось, «бентли» Джона Генри отвез меня в головной офис «Голиафа», могучее стодесятиэтажное здание в самом сердце Голиафополиса.

— Сын и прочее семейство в добром здравии? — спросил Джон Генри, не сильно изменившийся с момента нашей последней встречи, разве что прибавилось несколько седых волосков.

Он не отрываясь смотрел на меня пронизывающими зелеными глазами и изливал на меня природное обаяние, коим был щедро наделен.

— Полагаю, вам прекрасно известно их состояние, — ответила я, — равно как и все прочее относительно моей персоны.

— Напротив, — возразил Джон Генри. — Мы полагали, что если вы обнаружите хоть малейший намек на слежку, то можете решить предпринять действия, а действия с вашей стороны, как мы уже имели возможность убедиться, для наших интересов как минимум катастрофичны.

— А-а, — протянула я вполголоса, внезапно сообразив, почему со стороны «Голиафа» все эти годы царила оглушительная тишина.