Холодное блюдо - Анна Викторовна Дашевская
– Овраги?
– Да, Большие Овраги. Я как рассуждал? Во-первых, Наталья Михайловна Жаркова там прожила всю жизнь, значит, остались подруги, знакомые, может, и родня какая-то. Магом она не была, но умерла в девяносто четыре года, и до восьмидесяти с лишним была учительницей математики в местной школе. Значит, должны быть те, с кем она работала. Во-вторых, мне очень не понравилась история с исчезновением Дмитрия Жаркова.
– Чем же? – спросил внимательно слушавший Гривцов.
– Да глупость какая-то получается! Всё-таки он не был сопливым школьником – взрослый успешный бизнесмен. Построил собственное дело. Ну, подставили, дело разрушили – ничего, один раз сделал, и второй сможет. А он впал в расстроенные чувства, бросил всё и уехал за туманом? И несколько лет к матери носу не казал? Как хотите, но я в это не верю!
– Так и мы не поверили, – ухмыльнулся Кирилл. – И, пока ты по университетам прохлаждался, оперативные работники подымали историю ресторана «Арбузная корка» с самого начала до самого конца, а также перекапывали биографию его создателя.
Пропустив мимо ушей словечко «прохлаждался», Алекс спросил нетерпеливо:
– И что выяснилось?
– Ресторан чист. Небольшой мухлёж с налогами, но такой крохотный, что можно лишь пальцем погрозить. Но… всегда есть какое-нибудь «но». Жарков влез в серьёзные долги.
– О какой сумме речь? И кто, банк или частное лицо?
– Сумма… большая. Очень большая, даже для человека небедного. Частное лицо.
И Гривцов назвал фамилию, от которой Алекс в свою очередь присвистнул.
– Ого. И что, не вернул?
– Похоже, что нет. Мы спросили… Ну, ты ж понимаешь, Этому персонажу так просто не задашь вопрос, только с реверансами. Ждём ответа, обещали завтра с утра сообщить.
– Большие деньги – это большие неприятности, – от произнесённой банальности Алексу стало неловко.
– Именно так. Поэтому вполне можно предполагать, что смылся он не из-за страданий по даме сердца, а потому, что банально испугался. Уехал в Астрахань, а потом…
– А потом одно из двух: или его нашли, или он не остановился и побежал дальше, – продолжил Ковригин.
– Ну что же, это вполне соответствует тому, что мне удалось выяснить в Больших Оврагах, – Алекс выложил на стол очередной записывающий кристалл, но тут вдруг воспротивился Ковригин.
– Слушай, уже уши пухнут слушать столько записей. Расскажи сам, у тебя же абсолютная память!
– Не бывает абсолютной памяти, – буркнул Алекс. – Но попробую. Начал я со старосты…
Деревня Большие Овраги была немаленькой: полторы сотни домов, крепкие хозяйства, своя не только кузня или мельница, но и школа, два магазина, медицинский пункт с фельдшером и двумя медсёстрами, плюс визиты мага-медика дважды в неделю. И староста был подстать этому хозяйству: крепкий, несуетливый, имевший пусть и несильный, но магический дар в стихии воды. Впрочем, зоотехническое образование у Александра Петровича Тимонина тоже имелось.
Старую учительницу он знал прекрасно, школу-то заканчивал здесь же, в Оврагах. И, когда Верещагин стал расспрашивать о том, как жили бабушка и внук между исчезновением Дмитрия Жаркова и поступлением его племянника в университет, Александр Петрович только головой покачал.
– Сына она любила очень. Дочь вроде и не вспоминала почти, а про Димку каждое второе слово было. И года за два до смерти… Ну, честно говоря, голова у Натальи Михайловны в последние месяцы стала сдавать, она всё твердила про женщину, которая погубила её мальчика. И когда Ваня приехал за два дня до её смерти…
– Мне сказали, что он был вызван на похороны!
– Нет, – твёрдо ответил староста. – Иван Петелин приехал двенадцатого ноября, а умерла Наталья Михайловна четырнадцатого. И фельдшер наш, который ходил к ней утром и вечером, рассказывал, что ни о чём другом она с мальчишкой не говорила, только о том, что Дмитрия погубила та женщина.
Выслушав рассказ, Гривцов постучал по столу пальцами:
– Бабка с утра до вечера его накручивала, и парень поверил в то, что должен отомстить.
– Классический сюжет, – согласился Ковригин. – Если хочешь заставить кого-то слушаться, верить тебе, стать таким, как тебе надо, ты просто повторяешь то, что нужно. Повторяешь, повторяешь… Наказываешь или поощряешь, это зависит от твоих вкусов, но главное – вколачиваешь в голову нужную мысль. Наталья Михайловна убедила себя в виновности Красовской, а потом вбила это в голову внуку. И думаю, что не перед смертью она начала это делать, а ещё летом, когда он был на каникулах. Он же там был?
– Там.
– Хорошо, а что ещё тебе в Оврагах рассказали?
Алекс пожал плечами:
– Довольно многое, но, пожалуй, ничего, что бы имело прямое отношение к делу. Побеседовал я с двумя подругами Натальи Михайловны, но как раз в этот приезд Петелина они почти не видели: одна болела, вторая уезжала к дочери.
– А о гибели его родителей что-то полезное прозвучало?
– Пожалуй, нет. Прошло восемнадцать лет, жили они в Москве… Про детство Ивана рассказывали много, про его способности, упёртый характер.
Ковригин фыркнул:
– Ясное дело, характер имеется серьёзный, иначе бы он на мехмат не поступил! А в дом, где они жили, не наведался?
– Кто б меня пустил? Да и не верю я, что парень мог что-то серьёзное там оставить. Уезжал-то он надолго, за домом соседка присматривала… Нет, никакого компромата там не найти. Надо искать на яхте.
– Вот что, дорогие мои сыщики, – секунд-майор положил на стол ладони. – Пора вам допросить Ивана, завтра с утра, лейтенант, этим и займись. И отправь оперативников на повторный обыск судна, с особым упором на каюту Петелина и техническую палубу.
– Все каюты надо осмотреть, в том числе и пустующие, – добавил Алекс. – Стюард мог спокойно зайти в любую, да и потайные уголки ему известны, как никому другому.
– Согласен, – секунд-майор встал. – И остальные линии расследования не бросай!
– Не брошу, – сумрачно ответил Ковригин.
Когда за Гривцовым закрылась дверь, Верещагин спросил:
– Опрос свидетелей что-то дал?
– Практически ничего. Правда, я отловил Куки, и хорошенько на него нажал.
– Раскололся?
– А то! Правда, толку в этом немного. Выяснилось, что у него имеется странный дар, такой… бесполезный. Даже немного вредный. Парень умеет смотреть глазами пауков.
– Кого? – не поверил Алекс.
– Пауков! – повторил лейтенант. – Правда, картинка получается искажённая, зрение-то у них совсем другое. Но он приспособился, и даже в состоянии отличить одного пассажира от другого и понять, кто что делает. Поэтому он не только подслушивает, но и подсматривает понемногу.
– По нашему делу ничего он не видел?
Ковригин помотал головой.
– Говорит, что нет. Если хочешь, почитай протоколы… А вообще я завтра планирую провести допросы всех с яхты,
