Иллюзия страха - Дарья Александровна Демидова
Всем встало понятно, что плохие новости на этом не закончились. Кирилл прикрыл глаза и обратился к собеседнику:
– Вы можете сейчас прыгнуть в отдел?
Он положил трубку и вздохнул:
– Жена Чернышова. Хочет заявить о пропаже мужа.
– Вашу мать! Что ни день, то чудеса какие-то! – Константинов уже не был багровым – по всей видимости, смирился с тотальным невезением, преследовавшим его отдел последнюю неделю. – Ворон и Богданов! Вызывайте криминалистов и дуйте с Ростовым к трупу. А вы двое – допрашивайте жену! Если это он, то наверняка уже упрыгал так, что хрен найдем!
Марк с Кириллом кивнули и поднялись. Днем они тоже не поспят. К счастью, для акудзин не спать сутками не так тяжело, как для людей, но все же неприятно. Элементарную усталость никто не отменял.
•••
Женщину провели в допросную. Допросной комната называлась условно, так как тут находился стол, четыре удобных кресла и большое окно, смотрящее во двор на лужайку. На деле это помещение чаще использовали как малую совещательную комнату.
Кирилл включил запись на камере и сел напротив Чернышовой. Марк же остался стоять, сложив руки на груди и опираясь плечом о стену.
– Инга Романовна Чернышова, сорок три года. Все верно? – прочитал Кирилл документы женщины.
Та кивнула. Ухоженная блондинка выглядела уставшей и не спавшей. Под глазами круги, а сами глаза пронзительно-голубого цвета будто поблекли. Или это была игра теней.
– Верно, господин Калинин, – подтвердила она и закивала, будто пытаясь убедить его в том, что документы подлинные.
– И вы хотите заявить о пропаже мужа?
Снова кивок.
Кирилл решил ничего о его подозрениях насчет Чернышова ей не говорить. И так понятно, что Инга не в курсе того, что, возможно, живет с маньяком.
– Он не пришел домой. Я обзвонила всех родственников и друзей, но они его не видели и не говорили с ним. Телефон у него недоступен. Я звонила всю ночь. Дороги ночью встали, и я думала, что телефон сел и он где-то в пробке… Но сейчас не выдержала. Я за него волнуюсь. А еще этот маньяк… Понимаете? – Голос ее дрогнул, и по щеке покатилась крупная слеза.
– Понимаю. – Кирилл пододвинул к ней коробку с бумажными салфетками. – Расскажите о прошедшем дне. Когда вы видели его последний раз, когда с ним говорили?
Она замерла и прикрыла глаза, нахмурилась, будто вспоминая, и заговорила:
– После обеда он ушел из дома. Уехал на своей машине в город. Хотел заехать в автосервис и на строительный рынок, возможно, в торговый центр. Обещал мне, что купит себе новый свитер. Старые поизносились. Больше мы не говорили. Я начала ему звонить около семи вечера, но телефон был недоступен.
– Напишите номер, цвет и марку машины. – Кирилл протянул ей лист бумаги. Делать это было необязательно, но Кирилл отыгрывал роль следователя.
– А вы, Инга, какую степень силы имеете? – спросил Марк, неотрывно сверля женщину взглядом.
– Семь, а что? – Она удивленно уставилась на него.
– Неравный брак, – усмехнулся Марк. – Обычно в семьях акудзин мужчина сильнее. А кем вы работаете?
– У меня несколько зоомагазинов, – бросила она и поджала губы. – Не понимаю, к чему эти вопросы.
– Чем больше у нас информации, тем быстрее мы сможем вам помочь, – успокоил ее Кирилл и предостерегающе глянул на Марка. – Начнем с того, что сразу будем искать машину. Господин Голицын сейчас этим займется, а вы подробно запишите то, что сказали мне.
– Есть фото машины? – осведомился Марк, оторвавшись от стены.
Женщина кивнула и начала листать галерею в телефоне. Найдя нужное фото, она повернула экран к Марку. Тот наклонился, пристально вглядываясь в фото черного кроссовера, и исчез, не сказав ни слова.
•••
Он оказался в темном лесу. Небо только начинало сереть. Дождь закончился, но холодный ветер пробирал до костей, а с мокрых листьев на рубашку падали крупные капли.
Марк огляделся. Машина стояла на просеке. Фары выключены, двигатель заглушен. Двери и окна закрыты. Он медленно обошел кроссовер по кругу, но ни в самой машине, ни рядом никого не обнаружил.
Тогда Марк набрал Константинова, и уже через десять минут сам начальник и криминалисты были рядом. Пока эксперты вскрывали машину и осматривали окрестности, Марк с Константиновым решили прогуляться.
Вышли на асфальтированную дорогу, и Марк указал на восток:
– В той стороне, километров через пятнадцать, поселок, где живут Чернышовы. Судя по тому, как размыло следы от шин на просеке, машина тут стояла как минимум всю ночь.
– Хочешь сказать, скотина что-то почуяла, бросила машину, грохнула подельника и свалила в неизвестном направлении? – Константинов почесал затылок.
– Мы дураки и не полицейские, мы действуем грубо. Он мог видеть нас в библиотеке или у Макаровых и все понять. Надо проследить его маршрут и пробить звонки на телефон.
– Согласен, – кивнул начальник. – Но по крайней мере, у нас уже что-то есть…
– Вы очень оптимистичны, Олег Дмитриевич, – задумчиво улыбнулся Марк. – Пока что у нас есть только шестой труп.
Глава 18
После последнего звонка Марка Маша была рада, что не будет ночевать одна в большом доме. Они с Лизой отлично провели время, но утром подруга решила, что раз Иван очень занят и больше не контролирует ее, то можно поехать домой.
Маша же пока вернуться домой не могла. Марк застрял на работе окончательно и бесповоротно, поэтому, оставшись одна, она не знала, куда себя деть: развлечений не хотелось, а книги все были прочитаны и перечитаны.
Так что она решила поискать информацию об острове Цусима и поселении Тоносе в интернете. Но информации в русскоязычном сегменте было катастрофически мало, а общие сведения о природе и истории острова ее не устраивали.
Когда Маша уже хотела звонить Марку, пришло сообщение о входящем письме на почте. Писал профессор Крапивницкий.
Маша сама не поняла почему, но ее бросило в жар, а сердце пропустило удар. Открывая письмо, она не представляла, что ответил Крапивницкий. Не хотелось бы, чтобы профессор отказал во встрече, даже несмотря на то что Маша могла привлечь к этому Марка. Марка привлекать не хотелось. Она же не маленькая девочка, чтобы не справиться с простой задачей? Хотелось быть полезной. Может, и глупо, и наивно, но против чувств и ощущений нет универсального лекарства.
К ее облегчению, профессор в письме благодарил Машу за интерес к его работе, но принять ее мог только в этот день и только до трех часов дня, поскольку вечером улетал в Китай на какой-то симпозиум с непроизносимым названием.
Маша, подпрыгнув
