Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв
Оба они мне в дядьки годятся, и не только по возрасту. Что ж, так бывает. Хозяин молод и глуп, подчиненный же умудрен жизнью путём сложным и не всегда приятным. Хлестаков и Осип, к примеру.
Встреча прошла в обстановке взаимопонимания. Я начальник, они подчиненные, и это их вполне устраивало. Меня тоже. Руки у подчиненных крепкие, но чистые. Я высказал пожелание (предварительно обговоренное с Войковичем), что в первую очередь мне нужен турник – ничего необыкновенного, обычный дворовый турник, а затем нужно купить (непременно купить, о запасах третьего уровня знать им пока рано, а, может, и всегда будет рано) три палатки УСТ-56, купить и установить. Для первой место указал – позади дома в ста шагах. Зачем? Нужно. В палатке поставить стол, стулья, четыре походные кровати, можно – железные койки-грядушки, печь, в общем, необходимые вещи для круглосуточного дежурства или приезда оперативной группы товарищей. Как только палатка будет готова к установке, позвать нас, поскольку вдвоем палатку ставить одно мучение, а вчетвером-впятером – обычная мужская работа.
А потом – пригласить толковых ребят, пусть установят спутниковый интернет. Нет, не в доме, а именно у палатки. Второй. Это будет палатка связи. Купить пяток ноутбуков, обыкновенных, бюджетных, без наворотов. Протянуть в палатку от ветряной станции кабель, рассчитанный на киловатт мощности, разыскать и приобрести всеволновой приёмник. Чтобы окрестную полицию слушать, такси, пролетающие самолеты и антарктическую станцию «Прогресс». Три телевизора обычных, в смысле, с экраном дюймов в тридцать, четвертый побольше – пусть во флигеле поставят.
Третья палатка – резерв.
Сроку на всё – так быстро, как можно. Но деньгами не сорить, графа Монте-Кристо из меня не изображать, а изображать прижимистого уроженца Чернозёмской губернии, этакого Собакевича в молодости. Отвечает за всё, ясно, Владимир Васильевич Войкович, все вопросы к нему. А пока суть да дело, не будет ли Глеб Иванович любезен и не осмотрит ли моего боевого друга Влада Смирнова на предмет состояния здоровья, подорванного за годы службе Родине.
Глеб Иванович любезно согласился, он по случайности даже фельдшерский чемоданчик с собой прихватил, экспедиционный, арктический.
Расспрашивать, откуда у Глеба Ивановича оказался арктический фельдшерский чемоданчик, я не стал. И так ясно.
Отдав общие распоряжения (а уж где будет Глеб Иванович осматривать Влада, пусть распоряжается Войкович, на то он и дворецкий), я прошёл в гараж, проверил, досыта ли накормлена «Нюша», сел, да и поехал. В Каменку. Ну да, хотелось подождать, развить способности, заматереть. Но способности расцветают и множатся в процессе их применения, в противном же случае они угасают и хиреют вплоть до полного умаления. Где вы, чернозёмские тигры? Кис-кис-кис!
Ладно. По роще я ехал внимательно, но змеи на глаза не попадались. Да я их и не звал.
Село тоже проехал нечувствительно. Если кто и смотрел мне вслед, то в пояс не кланяясь и шапок не ломая. На двор деда Захара не заезжал. Если умер, значит, умер. Оживлять мёртвых не умею, да и ни к чему оживать в сто двенадцать лет, ничего интересного впереди не ждёт. Вернее, не так: интересного, может и много, но нет ничего посильного. Лежать ещё два-три года, в пролежнях, теряя разум – нет уж. Хотел бы, в конце концов, мог бы и попросить. Но он хотел другого – выпить самогонки, закусить соленьями, попеть песни, может, даже гопак изобразить, устать и уснуть.
Так в размышлениях я добрался и до места, где недавно нас повстречали людоеды. Сегодня путь был свободен, и в сторону брошеного села никаких рогаток не стояло. То ли полиция уже выполнила все следственные действия, то ли ещё и не начинала, а, вернее всего, и не начнет. Сегодня мне не нужно было заглядывать в погреба, я знал точно: шестьдесят шесть человек были убиты и разделаны в том селении.
Но знал я и больше, и потому проехал мимо, выбрался на дорогу федерального значения и уже с ветерком въехал в районный центр Каменку. В последнюю перепись в Каменке насчитали пятьдесят одну тысячу триста двенадцать человек. Развита пищевая и перерабатывающая промышленность: плодоовощной комбинат, птицефабрика, цех по производству подсолнечного масла и тому подобное. Детские сады, школы и даже один техникум – педагогический. Несколько сетевых магазинов и аптек, и всякий мелкий бизнес. Вот мелкий бизнес меня и интересовал. И ещё кое-что.
Я остановился около двух полицейских, стоящих рядом с машиной. Не спеша вылез, осмотрелся. Представил, как выгляжу со стороны – в шерифском обличье и с маузером в кобуре. Неспешно подошел к полицейским – лейтенанту и сержанту.
– Лейтенант, не подскажешь, как тут к местному рынку проехать? – тон мой был не вежливо-заискивающий, как у большинства российских подданных, не наглый, как у скороспелого начальства или детей вельмож, а снисходительно-равнодушный, как у маршала Жукова при виде исправного военного регулировщика.
Лейтенант сопротивлялся недолго, секунды полторы, после чего коротко и толково объяснил лучший путь. Не кратчайший – кратчайший шёл через железнодорожный переезд, а на нём недолго и застрять, много экстренных эшелонов с военными грузами. Видно, учения готовят.
– Да, я ещё слышал, у вас вчера знатная свадьба была?
– Была, так точно. Прокурор дочку отдавал за областного депутата.
– И как погуляли?
– Нас туда не звали, но слышали – весело. Директор птицефабрики даже умер ночью скоропостижно, видно, перегулял.
– Иные говорят, от злобы, – вклинился в разговор сержант, желая показать, что он тут не только для украшения Каменки поставлен. – Это с виду всё тип-топ, а на самом деле директор птицефабрики спал и видел, как от прокурора избавиться. Избавишься, как же. Прокурор и депутат – это сила! Отобрали бы бизнес у живого директора. Ну, а у мертвого и подавно отберут.
Я поблагодарил всезнающую и откровенную (не без моей помощи) полицию, вернулся в «Нюшу» и поехал на рынок.
Рынок был вполне культурный, впору и Чернозёмску – не центральному, с центральным рынком ничто не сравнится, а вот с Юго-Западным мог и потягаться с хорошими шансами. Я проехал барахольные ряды, где торговали китайским ширпотребом, у продуктовой площади остановился, и далее пошёл пешком. Меня сторонились. Может, я и маскарадный шериф, а вдруг
