Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

— На что угодно.

— Так и я ради Лондэна. Я обязательно верну его, пусть и не прямо сейчас. Но самое странное, — чуть запнувшись, проговорила я, — когда он вернется, то даже не будет знать, что его не было. Он ведь не сидит и не ждет, когда я снова воплощу его.

Мы проболтали около часа. Он рассказывал мне о Кладезе, а я ему — о Той Стороне. Он как раз пытался научить меня повторять «от топота копыт пыль по полю летит», когда бабушка проснулась с воплем:

— Француз! Француз!

Мне пришлось успокоить ее, налив ей подогретого виски, и уложить в постель.

— Пойду-ка я, — сказал Арнольд. — Ты не против, если я как-нибудь еще загляну?

— Вовсе нет, — ответила я. — Это будет очень мило с твоей стороны.

После этого я отправилась на боковую, но еще не заснула к тому времени, как Ибб и Обб вернулись с концерта. Они хихикали и очень шумно готовили себе чай, прежде чем отойти ко сну. Я легла обратно и попыталась заснуть, надеясь увидеть во сне дом, в котором мы с Лондэном жили после свадьбы. Или как мы вдвоем проводим выходные. Если и это не выйдет, тогда нашу первую встречу, а если уж и это невозможно, то ссору — или хоть что-то, где будет Лондэн. Однако у Аорниды имелись свои планы.

Глава 15

Лондэн Парк-как-его-бишь-там

До появления Аорниды Аид существование мнемоморфов только предполагалось пятым отделом ТИПА, который из-за режима секретности, а то и просто по собственной безалаберности или забывчивости никогда никого не ставил об этом в известность. Файлы по мнемоморфам находились в восьми разных местах и автоматически пополнялись и обновлялись каждую неделю. Способность контролировать энтропию не обязательно связана со свойством изменять память. На самом деле Аорнида была единственной (насколько нам известно), кто обладал обеими способностями. Как показала между 1986 и 1987 годами мисс Нонетот, у мнемоморфов наличествует своя ахиллесова пята. Существует один вопрос, касающийся Аорниды, который всем нам хотелось бы прояснить, поскольку физических свидетельств ее существования не осталось: а был ли мальчик вообще? Или это просто дурные воспоминания?

— Милая, дорогая Четверг! — пробормотал до ужаса знакомый снисходительный голос.

Я открыла глаза и оказалась на крыше Торнфильд-холла, поместья Рочестера из «Джен Эйр». На месте последнего нашего поединка с Ахероном Аидом, причем в процессе оного. Старый дом горел, крыша у меня под ногами накалялась. В горле запершило от дыма, глаза начали слезиться. Рядом со мной стоял Эдвард Рочестер. Он прижимал к груди сильно покалеченную руку. Ахерон уже сбросил с крыши несчастную жену Рочестера, Берту, и теперь готовился расправиться с нами.

— Значит, «сладостное безумие», а? — расхохотался он. — Джен у своих кузенов, повествование с ней, а я заполучил инструкцию!

Он помахал перед моим носом бумажкой, сунул ее в карман и достал пистолет.

— Кто первый?

Не обращая внимания на Аида, я огляделась по сторонам. Покровительственное «милая, дорогая Четверг» исходило не от него — голос принадлежал Аорниде. Она была в том же ультрамодном платье, что и в последний раз, — в конце концов, она являлась всего лишь воспоминанием.

— Эй! — возмутился Ахерон. — Я к тебе обращаюсь!

Я повернулась и послушно выстрелила, Аид поймал летящую пулю — как и тогда. Он разжал кулак — пуля сплющилась в маленький свинцовый диск. Злодей улыбнулся, и за спиной у него веером рассыпались искры.

Но на сей раз Ахерон меня не интересовал.

— Аорнида! — воскликнула я. — Выходи, трусливая тварь!

— Я не трусливая тварь! — ответила Аорнида, появляясь из-за широкой печной трубы.

— Чего ты от меня хочешь? — зло спросила я, направляя на нее пистолет. Ее, казалось, это не волновало. Она куда больше заботилась, как бы не запачкать сажей замшевые туфельки.

— Добро пожаловать в музей твоей памяти! — рассмеялась сестра Ахерона.

Крыша Торнфильд-холла исчезла, и мы оказались в заброшенной церкви, где вместе с Колом готовились схватиться с Персонификацией высшего зла, внедрившейся в его мозг. Это случилось несколько недель назад, воспоминания были еще свежи, и зрелище оказалось пугающе правдоподобным.

— А я смотритель этого музея, — сказала Аорнида, когда мы переместились в столовую дома, где я, не по годам серьезная восьмилетняя девочка с тоненькими косичками, в свое время жила.

Мой отец — до его устранения, конечно же, — нарезал в этот момент жареное мясо и говорил, что если я буду продолжать приставать, то меня отправят в мою комнату.

— Знакомо? — спросила Аорнида. — Я могу вызвать любую экспозицию, какую захочу. А это помнишь?

И мы снова оказались на берегах Темзы в момент папиной неудачной попытки спасти двухлетнего Лондэна. Страх и безнадежность с такой силой сдавили грудь, что и вдохнуть удалось не сразу. Я всхлипнула.

— Хочешь, повторим? Могу показывать тебе это каждую ночь. Или полностью уничтожить это воспоминание. А как тебе это?

Наступила ночь, и мы оказались в окрестностях Суиндона, куда в поисках уединения приезжают на машинах парочки. Я приехала туда с Дарреном, к которому я очень вряд ли пылала страстью. Он наклонился ко мне на заднем сиденье своего «морриса-8» и раскрыл объятия. Семнадцатилетняя я была пылкой, а восемнадцатилетний Даррен — омерзительным. От него несло пивным перегаром и запахом подросткового тела, и вонь эта была такой густой, что хоть топор вешай. Я увидела снаружи ухмыляющуюся Аорниду и заорала, перекрывая пыхтение Даррена.

— Но это еще не самое лучшее местечко, — ухмыльнулась в окно моя мучительница. — Хочешь вернуться в Крым и воскресить воспоминания, которых так боишься? Подавленные воспоминания, те, которые ты блокируешь, чтобы не сходить с ума днем.

— Нет! — воскликнула я. — Аорнида, только не та атака!

Но мы уже оказались там, где я меньше всего хотела бы находиться. Я вела свой броневичок под массированный огонь русской артиллерии тем самым августовским полуднем 1973 года. Из восьмидесяти четырех БМП и легких танков, пошедших в атаку, уцелело всего две машины. Из пятисот тридцати четырех солдат выжил пятьдесят один.

Это было за мгновение до начала обстрела. Мой командир, майор Фелпс, отважный идиот, по своему обыкновению ехал на броне. Справа и слева, вздымая огромные клубы летней пыли, перепахивали выжженную почву другие бронемашины. Нас было видно за много миль. Первые два залпа застали отряд врасплох, я даже подумала, что в легких танках по какой-то случайности взорвались боеприпасы, но вой пролетевших мимо снарядов раскрыл нам глаза. Я сразу же сменила направление и пошла зигзагом. Я ждала приказов от Фелпса, но он ввалился внутрь через люк — ему оторвало предплечье — и потерял сознание. Огонь был таким плотным, что слился в сплошной громовой рев, взрывные волны сотрясали нашу БМП, и мне оставалось только держаться за руль.