Даниэль Клугер - Дело о вещих снах

В любом случае, гостья относилась к числу известных шенаарских семейств.

– Вы жена Хаггая Барроэса? Или его дочь? – спросил Ницан.

Нурит Барроэс рассмеялась негромко, мелодично и коротко.

– Вообще-то его высочество князь Хаггай Барроэс скончался около четырехсот лет назад, – сообщила она. – Я – его пра-пра-пра… не помню точно, сколько раз, но правнучка. Просто мой дед, когда основал компанию, дал ей имя знаменитого предка – Хаггай Барроэс окончательно разгромил войска кутиев, угрожавших республике… Кажется, тогда Шенаар еще не был республикой, – неуверенно добавила она. – По-моему. Я не очень хорошо знаю историю – даже семейную.

– Прошу прощения, – сказал Ницан, нисколько, впрочем, не смущенный. – У меня с историей еще хуже. Тем более, мои предки никак в ней не отмечены. Давайте-ка перейдем от прошлого к настоящему. Я почему-то сомневаюсь в том, что вы пришли сюда исключительно во имя спасения мучившегося похмельем частного детектива. Хотя, в любом случае, вы совершили поступок истинно человеколюбивый, и это вам зачтется. Если не сейчас, то на суде Ануннаков, – он опустошил первую бутылку и потянулся за второй. – Непременно зачтется… – тут его рука замерла на полдороги. Он озадаченно взглянул на гостью. – Да, а что это вы там толковали насчет двухсот новых шекелей? Я не уверен, что расслышал правильно, но показалось мне, что прозвучала именно эта сумма.

– Вы правильно расслышали, – сказала госпожа Барроэс. – Я предлагаю вам двести новых шекелей. Или три тысячи старых, если вы предпочитаете расчеты по старинке. Не в подарок, разумеется. Это гонорар. Вы должны будете провести расследование, связанное со смертью моего мужа. Он умер в прошлом году, шестого адара.

Ницан удивленно хмыкнул.

– Вы серьезно? Человек скончался почти год назад, а вам только сегодня пришло в голову, что с его смертью что-то нечисто?

– Совершенно верно, – спокойно ответила госпожа Нурит. – Мой муж Шу-Суэн Барроэс скончался почти одиннадцать месяцев тому назад. И я хочу, чтобы к шестому нисана нынешнего года вы сообщили мне об истинных причинах его смерти.

Ницан, привставший было со своего места, снова сел и уставился на вдову.

– Вы не шутите, – констатировал он. – Вы говорите серьезно.

– Более чем серьезно. Я хочу хотя бы в годовщину смерти Шу-Суэна узнать, почему он скончался. Я дала обет не снимать вдовьих лент, пока не узнаю правды.

Белые ленты, спускавшиеся с плеч, казались скорее изящной, хотя и несколько экстравагантной деталью ее туалета, нежели символом вдовьего траура, потому Ницан поначалу и не обратил на них должного внимания. Мало ли причуд у богатых шенаарцев! Один из эксцентричных банкиров имел обыкновение разъезжать по городу в автомобиле, внешне воспроизводившем погребальную колесницу, причем за рулем обычно сидел сам, без водителя. Однажды он столкнулся с настоящей «колесницей Эрешкигаль». Полиция, приехавшая на место происшествия, долго не могла понять, что произошло. Даже вызвали мага-эксперта Лугальбанду, поскольку заподозрили колдовство. Сами посудите: в центре города, на пересечении улицы Энкиду-энси и проспекта Дильмун, стоят две врезавшиеся друг в друга погребальные колесницы, в каждой – по одному трупу. И никого больше – служитель Города мертвых, управлявший настоящей колесницей, удрал. Впечатление такое, что два покойника устроили гонки по дороге к месту погребения…

Рассказав об этом происшествии посетительнице, Ницан тут же вспомнил о Лугальбанде. Госпожа Нурит пожала плечами, демонстративно поправила вдовьи ленты и взглянула Ницану в глаза.

– Не знаю, зачем вы мне рассказываете всякую чушь, – сказала она. – Впрочем, это неважно. Давайте лучше о деле. Я обращалась в полицию и к некоторым детективным агентствам. Полиция считает, что смерть мужа наступила по естественным причинам. Частные детективы выкачали из меня за этот год немалые суммы, но сообщили то же, что и полицейские. Мне порекомендовали вас, хотя и предупредили о некоторых сомнительных привычках. Что вы мне ответите?

Сыщик пожал плечами и покосился на Умника. Рапаит спал, свернувшись на чернильнице калачиком.

– Почему вы считаете, что в смерти вашего мужа есть что-то странное?– спросил он. – В полиции работают люди знающие. Что до частных детективов, то, уверяю вас, большая часть моих коллег, при всем их корыстолюбии, тоже относятся к своим обязанностям добросовестно. Если они пришли к единому мнению, и если это мнение совпадает с мнением полиции, скорее всего, оно справедливо. Наверное, я приду к тем же выводам… Если возьмусь за это дело, – добавил Ницан без особой уверенности.

Посетительница чуть повела роскошными плечами – что должен был означать этот жест, Ницан не знал. Белые ленты пошли волнами.

Госпожа Барроэс сказала:

– Чтобы ответить на ваш вопрос, я должна рассказать немало конфиденциального. А это я могу сделать лишь в том случае, если вы возьметесь за расследование.

Ницан озадаченно на нее посмотрел.

– Получается замкнутый круг, – сказал он. – Я не могу браться за дело прежде, чем узнаю некоторые подробности. Вы же не можете мне сообщить их, пока я не соглашусь. Кто из нас уступит первым?

Нурит Барроэс ненадолго задумалась. Затем неторопливо выложила на стол пригоршню тускло блестевших кругляшек.

– Это задаток, – сообщила она. – Тридцать новых шекелей. Пиво – не в счет, будем считать его премией. Или визитной карточкой. И давайте оставим в стороне всевозможные опасения и отговорки… Кстати, как вы относитесь к лагашской горькой? Выдержка – семь лет.

Рука Ницана, сжимавшая вторую бутылку отвратительного греческого пива, мелко задрожала.

– Шантаж, – хрипло сказал он. – Шантаж, милая госпожа, это преступление, которому нет и не может быть оправдания. Убийцу можно иной раз понять и даже простить. Вор зачастую просто вынужден воровать, вынужден обстоятельствами, жертвой которых он становится. Но два преступления не могут быть прощены: растление малолетних и шантаж беспомощных…

– По-моему, вы вполне совершеннолетний, – сказала г-жа Барроэс. – Ах да, вы меня назвали не растлительницей, а шантажисткой… Стало быть, вы отказываетесь от лагашской горькой. Жаль. Видимо, меня ввели в заблуждение. Один из моих информаторов утверждает, что это ваш любимый напиток. Похоже, я зря ему заплатила.

Ницан сердито засопел. Вдруг ему в голову пришла совершенно неожиданная и – надо признать, – вполне идиотская мысль, которую он не замедлил высказать.

– Честное слово, – он нахмурился, – честное слово, я, кажется, понял, что тут происходит… Признайтесь, это ведь вы наложили заклятье на спиртное, которым меня снабжает… э-э… один поставщик? С тем, чтобы сделать меня покладистее? Признавайтесь!