Даниэль Клугер - Дело о вещих снах

Тут у кого угодно характер испортится. Даже у самого благого и милосердного Мардука. А самое главное, после всех перипетий маг-эксперт завел неприятную, с точки зрения Ницана, привычку – время от времени приниматься за перевоспитание своего непутевого приятеля.

Видимо, сейчас имела место очередная попытка.

Ницан двинулся к умывальнику, чтобы решить задачу с помощью жезла. Но едва он протянул руку, как с магического орудия сорвалась внушительных размеров голубая молния и ужалила его точно в середину лба, после чего комната на мгновение озарилась ослепительной вспышкой, а вместо девека в зеркале появилась пышная белая борода Лугальбанды, и многократно усиленный голос мага-эксперта проревел:

– Даже не мечтай!

Ницан раздраженно почесал лоб. Не успев придумать ничего, что спасло бы его от бесцеремонного вмешательства старого друга, он услышал короткий уверенный стук в дверь.

– Меня нет! – крикнул он. – Меня убили сегодня ночью. Убийцей является посланник Нергала, укравший обличье у старого моего друга Лугальбанды, мага-эксперта городского полицейского управления. Пригласите жрецов из заупокойного храма и старшего следователя Омри Лугаси, пусть порадуется, мерзавец…

За дверь некоторое время молчали. Потом женский голос – очень мелодичный – озабоченно спросил:

– Вас действительно убили?

– Да, – ответил Ницан. – Но в случае крайней необходимости я могу задержаться в мире живых на пару минут. У вас такой случай?

– Не знаю, – с некоторой растерянностью ответил голос. – Может быть. Двести новых шекелей. Это как? Крайняя необходимость или нет?

– Н-ну-у… – Ницан тяжело задумался. Сумма выглядела солидно. Особенно если новые шекели перевести в старые – три тысячи. Вдруг его осенило. – А вы не могли бы в счет этих денег купить чего-нибудь легкого? Пивка, например. Тут внизу есть лавка. Скажете – для Ницана, хозяин даст вам холодного. После этого можете входить без стука. Согласны?

– Согласна.

– Только не вздумайте брать ячменное! – крикнул Ницан вдогонку быстро удалявшимся легким шагам. – Эти греческие штучки не для меня! Просяного, лучше – нашего, местного! В крайнем случае – мемфисского.

Обладательница мелодичного голоса вернулась так скоро, что Ницан едва успел прикрыть разобранную постель выцветшей попоной и надеть свои любимые тяжелые башмаки с порыжевшими квадратными носами, на очень толстой подошве. К зеркалу он приблизиться не решился, волосы кое-как пригладил наполовину лишившейся зубов расческой и, усевшись в скрипучее кресло с высокой спинкой, выжидательно уставился на дверь. Умник немедленно устроился на своей любимой чернильнице и тоже повернулся к двери. Его хвост время от времени тихонько щелкал по столу.

Вскоре на лестничной площадке раздались уже знакомые шаги, затем стук.

– Я же говорил можно не стучать, не заперто! – крикнул Ницан. – Входите!

Гостье оказалось на вид около тридцати лет, и выглядела она вполне подстать голосу, то есть, если не богиней, то, во всяком случае, царицей вполне могла оказаться О том, что у царицы или богини вряд ли возникла бы надобность в услугах субъекта, проживающего на Оранжевой улице, да еще и обладающего весьма сомнительной репутацией, Ницан как-то не подумал. Царица-богиня между тем хозяйским взглядом миндалевидных карих глаз окинула комнату, Умника не заметила («Уже хорошо», – подумал сыщик), посмотрела на хозяина, улыбнулась. Ницан, успевший вскочить и вытянуться по стойке «смирно», улыбнулся в ответ. Гостья, не дожидаясь приглашения, села в кресло для посетителей – жуткое сооружение, не подлежащее не только ремонту, но даже перемещению, – после чего милостивым кивком предложила сесть сыщику. Ницан бухнулся в свое кресло и только сейчас обнаружил, что с момента прихода гостьи перестал дышать.

Так ведь и помереть недолго. Он стер с лица идиотскую улыбку и шумно выдохнул воздух.

Царица-богиня чуть откинула голову, отчего затканная золотом шаль упала на плечи, открыв высокий мраморно-белый лоб и уложенные прихотливым образом темно-каштановые локоны. Волосы удерживались с помощью трех золотых заколок, каждая из которых изображала сову с раскрытыми крыльями. Темно-синяя ткань платья словно струилась при каждом, самом незначительном движении.

Выдержав достаточно продолжительную паузу, красавица небрежно повела тщательно подведенными глазами, извлекла из небольшой сумки две пузатые бутылки темно-зеленого стекла и поставила их на стол – перед самым носом оживившегося Умника. Ницан, мгновенно забыв о приличиях (о которых он, впрочем, никогда особо не помнил), схватил одну из них, сдернул крышечку и сделал длинный глоток.

Увы, мнение его о гостье тотчас ухудшилось: несмотря на предупреждение, она купила именно ячменное пиво. И именно греческого производства. Он промолчал и даже благодарно кивнул. Тем более что, несмотря на нелюбимый им вкус, действие греческой новинки ничем не отличалось от действия привычных напитков: головная боль утихла, сухость во рту прошла, а настроение слегка улучшилось. Ницан облегченно вздохнул и сказал:

– Слушаю вас. Чем обязан?

– Меня зовут Нурит Барроэс, – сказала гостья.

Ницан наморщил лоб.

– Знакомое имя… – на память пиво тоже действовало неплохо. – Астролог Барроэс, случайно, не ваш родственник? Хотя нет, его звали не Барроэс, а Берроэс…

Внутреннему взору сыщика тотчас представилась светящаяся вывеска «Хаггай Барроэс» над модерновом зданием по проспекту Небуккуднецара, в центре Садов Шамирам, самого фешенебельного района Тель-Рефаима. Правда, вспомнить, что именно находилось под вывеской, Ницан не смог. То ли магазин, то ли банк. А может быть, и то, и другое. И что-нибудь третье.

В любом случае, гостья относилась к числу известных шенаарских семейств.

– Вы жена Хаггая Барроэса? Или его дочь? – спросил Ницан.

Нурит Барроэс рассмеялась негромко, мелодично и коротко.

– Вообще-то его высочество князь Хаггай Барроэс скончался около четырехсот лет назад, – сообщила она. – Я – его пра-пра-пра… не помню точно, сколько раз, но правнучка. Просто мой дед, когда основал компанию, дал ей имя знаменитого предка – Хаггай Барроэс окончательно разгромил войска кутиев, угрожавших республике… Кажется, тогда Шенаар еще не был республикой, – неуверенно добавила она. – По-моему. Я не очень хорошо знаю историю – даже семейную.

– Прошу прощения, – сказал Ницан, нисколько, впрочем, не смущенный. – У меня с историей еще хуже. Тем более, мои предки никак в ней не отмечены. Давайте-ка перейдем от прошлого к настоящему. Я почему-то сомневаюсь в том, что вы пришли сюда исключительно во имя спасения мучившегося похмельем частного детектива. Хотя, в любом случае, вы совершили поступок истинно человеколюбивый, и это вам зачтется. Если не сейчас, то на суде Ануннаков, – он опустошил первую бутылку и потянулся за второй. – Непременно зачтется… – тут его рука замерла на полдороги. Он озадаченно взглянул на гостью. – Да, а что это вы там толковали насчет двухсот новых шекелей? Я не уверен, что расслышал правильно, но показалось мне, что прозвучала именно эта сумма.