Оперативный простор - Дмитрий Николаевич Дашко
Понятно, что у нас такая профессия – чаще пистон вставляют, чем награждают. Это было и в моём времени. Уверен, что и на заре советской власти ничуть не лучше.
Тогда что?
Кто знает, может, настоящий Георгий Быстров успел как-то накуролесить, а мне предстояло расхлёбывать последствия? Но я-то о них был ни сном ни духом!
И это самое хреновое в моём положении.
– Не мучайся, Быстров! – произнёс Смушко. – Вижу, что весь озадаченный, даже взгляд какой-то стеклянный стал. Ты как раз наоборот – молодчина! Действуешь как положено. Жаль, не все у меня такие, – вздохнул он. – И потому, что ты хороший работник, у тебя большие проблемы. Есть человек, который хочет твоей крови. К несчастью, это не рядовой обыватель или мелкий бандит. Я хочу вывести тебя из-под удара, Быстров!
Глава 3
Я присвистнул:
– Что, всё настолько серьёзно?
– Более чем, – подтвердил Смушко.
– Можете поделиться раскладом, чтобы я понял – откуда ветер дует?
– А ты не догадался? – удивился Смушко.
– Догадываться – одно, знать – другое.
– Вчера Симкин попросил в камеру бумагу и чернила, сказал, что напишет признательное письмо.
– И что – обманул? – нахмурился я.
Учитывая, что Симкин – зам начальника губотдела ГПУ, я бы ничему не удивился. Дураков туда не берут, тем более на такую должность. И то, что мы его взяли с поличным, ещё ничего не означало. Могли и отмазать.
– Нет, не обманул. Накатал текста на рулон обоев. Вот только все грехи взял на себя, о своём начальнике, товарище Кравченко, ни слова плохого. Дескать, скрытно действовал за спиной начальника, постоянно боялся разоблачения и всё такое.
– Другими словами: Кравченко у нас теперь розовый и пушистый?
Смушко вряд ли мог знать эту идиому (для подстраховки я даже заменил слово «белый» на другую окраску), но моментально уловил смысл и кивнул в ответ.
– Да, по этой линии Кравченко не зацепило.
– А если попробовать забрать Симкина к нам – поколоть его здесь? – во мне разыгрался охотничий азарт.
– Его сейчас архангел Гавриил колет, – грустно сказал Смушко.
– Хотите сказать…
– После того, как Симкин в письменном виде дал признательные показания, он повесился у себя в камере. Дескать, чувствую глубокие угрызения совести, страдаю за то, что подвёл товарищей, больше не могу жить… Его нашли уже холодным.
– Кравченко… сука! – вырвалось у меня.
– Я тоже думаю, что его повесили, – подтвердил Смушко. – Заставили написать письмо, а потом отправили на тот свет.
– А что комиссия?
– Комиссия – ничего. Признания Симкина их вполне удовлетворили. Конечно, Кравченко влепили строгий выговор, но с должности не сняли.
– Думаете, помогают высокие покровители из Москвы? – предположил я.
– Похоже на то. Любой другой уже турманом бы вылетел с поста.
– А почему не зашли с другой стороны… Этот Батыр, который в меня стрелял… Говорили, что он работает в ГПУ.
– Работал, – поправил Смушко. – Кравченко предъявил приказ, по которому этого Батыра уволили ещё две недели назад как не внушающего доверия. Более того, по нему велась разработка со стороны ГПУ. Причём всё официально, с печатями и подписями.
– Красиво обставился товарищ Кравченко, – невольно восхитился я.
– Это ещё не самое плохое, товарищ Быстров. Комиссия уезжает в Москву, а Кравченко теперь жаждет твоей крови.
– Ну, ему ко мне не подкопаться, – слегка легкомысленно произнёс я.
– Ошибаешься, – с горечью сказал Смушко. – Тебя хотят обвинить в применении пыток.
– Небось со слов бандита Трубки? – хмыкнул я. – Ну-ну, и что этому бандиту веры больше, чем мне?
– Кроме показаний Трубки есть ещё и показания Баштанова… Ну, то есть того, кого все по-прежнему считают Михаилом Баштановым.
– Так он же мёртв! – вырвалось у меня.
– Эта сволочь успела заранее написать на тебя жалобу чекистам.
– Вот же сволочь, этот Миша! – вырвалось у меня. – Даже после смерти пакостит!
– Ну, а поскольку никто не знает, что Баштанов – не тот, за кого он себя выдавал, и все считают, что это наш товарищ, который героически погиб в схватке с опасным преступником, его слова в глазах ГПУ и особенно товарища Кравченко имеют большой вес. Как понимаешь, посадить тебя вряд ли посадят, но вот из губрозыска уволить могут.
– Да… закрутилось колесо, – озадаченно протянул я.
– У Кравченко на тебя зуб, он тянуть не собирается. Поэтому я даже рад, что есть формальный повод, чтобы ты уехал из города. В Петрограде Кравченко до тебя не дотянется – руки коротки. Ну, а за три недели мы попробуем доказать истинную сущность Баштанова и выяснить, кто он такой. Этим делом будет заниматься Чалый, а он сейчас ради тебя в лепёшку разобьётся, но сделает.
– Спасибо, товарищ Смушко! – растроганно произнёс я.
– Не торопись с благодарностями, Быстров. Это ещё не всё. Надо ещё парочку дел сделать.
Он подвинул к себе несколько листов бумаги и принялся старательно писать. Когда просох первый лист, протянул его мне.
– Держи.
– Что это такое? – спросил я.
– Это письмо к товарищу Ветрову, инспектору третьей бригады Петроградского уголовного розыска. Он меня хорошо знает, на курсах познакомились. Третья бригада как раз занимается раскрытием грабежей и убийств, – пояснил он.
– Здорово, – обрадовался я. – Спасибо за рекомендательное письмо.
– Само по себе письмо ещё ничего не значит. Ветров – мужик в целом нормальный, но должность накладывает свой отпечаток. Как понимаешь, в свою кухню посторонних пускать никто не любит, тем более в таких вопросах, как дело об убийстве. Так что есть вероятность, что он просто пожмёт тебе руку и на этом вся помощь закончится, – вернул меня с небес на землю Смушко.
– И всё равно глупо не попытаться использовать этот шанс, – сказал я.
– Поэтому я и написал это письмо, но опять же – никакой гарантии, что от него будет польза нет.
– Ещё раз огромное спасибо, товарищ Смушко. Я могу идти?
– Экий ты прыткий! – заулыбался начальник. – Раз уж пришёл – потерпи ещё чуток.
Он помахал в воздухе другими исписанными листами.
– Так, кажись высохли. Пошли, Быстров.
– Куда, товарищ Смушко?
– В финчасть. Или хочешь сказать, что тебе не нужны деньги? – заулыбался он.
– Ещё как нужны, – подтвердил я.
В карманах и в кошельке было откровенно пусто, и вряд ли потому, что настоящий Быстров сорил бабками направо и налево.
В финансовой части за столами сидели трое: худенький и незаметный мужчина в очках и нарукавниках поверх потертого пиджака и две женщины, одна в возрасте, другая – совсем молоденькая в светлой кофточке. Перед мужчиной на столе лежали счёты, он периодически щёлкал костяшками
