Кир Булычев - Таких не убивают

— В общем, так, — сказал лейтенант. — Получите ключи от вашей квартиры и распишитесь вот здесь в их получении. И здесь.

— Бред какой-то! — Проиграв первое сражение, Татьяна взяла верх в войне и потому ворчала, не переставая: — Почему это я должна расписываться в получении своих собственных ключей?

— Тогда подождите, и мы вернем их вам после окончания следствия.

— Ваше следствие никогда не кончится.

Лейтенант пожал плечами. Он кинул на Лидочку несчастный взгляд. У Татьяны оказалось особенное свойство — выматывать людей, которые с ней общаются. Лидочка тоже чувствовала крайнюю усталость.

Татьяна тщательно пересчитала ключи, как будто знала, сколько их должно быть.

— Последний вопрос, — сказала Татьяна. — Когда я получу вторые ключи?

— Какие вторые? У нас одни, — не понял вопроса лейтенант.

— Я имею в виду ключи, которыми завладела гражданка Пищик, — Татьяна старательно подражала лейтенантскому обозначению людей.

Дверца сейфа, из которого лейтенант вынимал ключи, была приоткрыта. Он поднялся, положил в сейф расписку Татьяны и запер его.

— Какие ключи и кому давала ваша дочь, меня не касается, — сухо сказал лейтенант. Он устал от Татьяны и был рад от нее избавиться.

— То есть как так? — Татьяна смотрела на него снизу вверх, как Петр Великий на своего непутевого сына Алексея на картине известного художника Н. Ге.

— Вы поищите ключи у ее друзей, знакомых, может быть, у ее близкого друга, — лейтенант не пытался щадить чувства матери, потому что уже понял, что перед ним сидит не подавленная горем одинокая женщина. По крайней мере, здесь никто не рыдал и рыдать не собирался.

— Вы хотите сказать, что Алена доверяла ключи черт знает кому?

— Вы же сами недовольны, что ключи есть у гражданки Пищик, — заметил лейтенант.

Тут Татьяна была вынуждена признать временное поражение и предпочла прервать переговоры с милицией.

Лидочка была удивлена сначала, что Шустов не воспользовался присутствием Флотской, чтобы допросить ее или хотя бы поговорить о дочери. Но потом поняла, что он настолько не хочет оставаться с Татьяной наедине, что согласен пойти на нарушение милицейского устава и обойтись без допроса. Благо дело было, как понимала Лида, простым и для сыщика неинтересным.

Дом стоял в отдалении от улицы, служа боковой стеной двора. Семь этажей, ранний хрущевский стиль, когда с фасадов уже сняли все украшения и даже штукатурку, но строили еще из кирпичей и по урезанным вариантам сталинских проектов.

Во дворе и в подъезде они никого не встретили. И когда поднимались на лифте, Татьяна с облегчением сказала:

— А я так боялась соседок! Какая-нибудь идиотка должна была нам встретиться, чтобы выразить мне сочувствие.

Но она рано успокоилась. Реальная опасность поджидала у двери. Татьяна, тяжело дыша и опираясь на свою трость, которая нужна была ей, как она сама выразилась, чтобы не хлопнуться и не заработать перелом шейки бедра, начала копаться в связке ключей. Отыскав подходящий ключ, она сорвала пломбочку с двери и сунула ключ в скважину. Ключ в скважину не влез.

Открылась соседняя дверь на той же площадке, и вышла маленькая, чуть ли не карлица, женщина с круглым сморщенным личиком и воскликнула:

— А я думаю, кого черт принес — я специально прислушиваюсь. А тут звуки. И я думаю, кого черт принес, а это вы, Татьяна Иосифовна. Я как раз думала, а где Татьяна Иосифовна? Неужели родная мать не приедет?

Женщина говорила мягко и переливчато, как говорят московские татары.

— Здравствуйте, Роза, — сухо произнесла Татьяна, она перестала выбирать ключ и выпрямилась, ожидая, что соседка уйдет. Та же не выражала желания уйти. Казалось бы — открой скорее дверь и скройся в безопасности квартиры. Но тут Лидочка поняла, что Татьяна не хочет показывать соседке, что забыла, каким ключом дверь открывается.

— Это такой ужас, я просто спать не могу, — сказала Роза. — Мертвые по ночам ходят, особенно если злые.

— Кто злые? — спросила Татьяна.

— Ну, так о мертвых не говорят, правда, — смутилась Роза. — Мы-то с вами знаем, чего же, свои люди, какой был трудный ребенок, просто ужас. А как мне теперь спать? Некоторые считают, что он ее убил. Это может быть? Я милиции ничего не сказала, зачем им всякие тайны знать, еще хуже будет.

— Кто ее убил? — спросила Татьяна.

— Который к ней ходил. Седой такой мужчина, красивый, вежливый, его Олег Дмитриевич звали, всегда здоровался, очень воспитанный. Такие и убивают, правда? Сначала воспитанный, всякие слова говорит, а когда уже жениться нужно, то убивает. Может, боялся, что Алена беременная была? Испугался, что к его жене пойдет, и убил. Правда, так бывает?

— А разве Алена беременная была? — Татьяна растерялась от равномерного тоненького потока слов.

— А кто ее знает, — сказала татарка, — никто не скажет, пока она сама анализ не сделает, только Раиса Семеновна из шестнадцатой квартиры мне сегодня сказала, что у Алены такой вид был, что как будто она беременная. Особенный вид.

— Этого еще не хватало!

— А он к ней ходил, только не было чувства, я же понимаю. Он вежливый был, он вчера приходил, тоже вежливый был. Я милиции еще не сказала, я думала, вот придет Татьяна Иосифовна, и я ее спрошу, что мне говорить милиции, а что не говорить.

— Милиции это все неинтересно! — отрезала Татьяна и тут, видно, вспомнила, какой ключ ей нужен. Она выбрала его в связке и сунула в скважину. Ключ легко повернулся, но дверь не открывалась.

— А они на нижний тоже заперли, — сказала Роза. Лицо у нее было доброе, улыбчивое, но при том малоподвижное. — Алена никогда на нижний не запирала, только когда в Симеиз ездила, а так не запирала.

Роза показала на самый большой ключ в связке. Татьяна открыла дверь.

Роза осталась на лестнице, но заглянула внутрь квартиры, будто ждала приглашения.

— Они ее унесли на носилках, — сказала Роза им в спину. — С головой накрыта, просто ужасно, я как раз встала и думаю, чаю нет, надо чаю у Алены попросить, а тут эта курносая Сонька, в очках, пришла, как домой к себе ходит, и как начнет потом кричать, мне через две двери слышно.

— Спасибо, Роза, — сказала Татьяна и закрыла дверь.

В квартире пахло холодным табачным пеплом, как от неубранных пепельниц.

— Я должна отдохнуть, — устало произнесла Татьяна. — Я сейчас упаду. Это невозможно — до такой степени совать нос в чужие дела. Она раньше дворничихой работала, потом за водопроводчика замуж вышла. И вот — получила квартиру.