Ольга Пашнина - Беглянка

Я подскочила, не сдержав возгласа, когда по чердаку пронесся женский голос. Его я уже слышала раньше.

Голос заполнял собой все пространство чердака, и понять, откуда он исходит, было сложно.

– Кто здесь? – спросила я.

Ответом было продолжение:

– Старый дом, старый дом,Сон ты или явь?..

Никогда не слышала полной версии этой песенки и не была уверена, что хочу услышать.

Голос становился то громче, то тише, рассеивался среди многочисленного хлама. Я продвигалась к выходу и наконец поняла, откуда льется песня.

Из одного из сундуков, огромных, в которых в старые времена хранили одежду. Голос был чуть с хрипотцой. Мне вдруг остро захотелось уйти отсюда. Но решимость выяснить, что так тщательно оберегают Хефнеры, не угасла.

Наконец я стояла перед сундуком, из которого доносилась песня. Сейчас она сменилась невнятной болтовней, такой же бессмысленной, как сам факт того, что в сундуке кто-то поет.

От волнения и страха тошнило, но я решительно взялась за крышку сундука и с трудом подняла ее. Свет из небольшого чердачного окошка упал в темное нутро сундука.

Я встретилась взглядом с серыми, пронзительными в своем безумии глазами.

В сундуке лежала девушка в длинной светлой сорочке, и, наверное, это было то, чего я никак не ждала увидеть на чердаке. Она была жива, смотрела на меня с некоторым любопытством. За тем исключением, что у нее были очень сухие волосы, а неестественная бледность кожи в темноте казалась жуткой, девушка была симпатичной. Светловолосой и стройной.

Сколько мы так смотрели друг на друга, не знаю, но я отступила, а девушка поднялась, вылезая из сундука. Она двигалась как-то странно, плавно и медленно.

– Ты кто? – севшим голосом спросила я.

Она внимательно меня рассматривала. Этот взгляд можно было пощупать, настолько он был пристальным.

– Как тебя зовут? – снова спросила я.

И, к моему удивлению, девушка ответила:

– Жизель.

– Ты дочь Мэнфорда, – догадалась я. – Он запер тебя?

– Запер, – эхом откликнулась девушка. – Я люблю снежинки. Их здесь много. Посмотри!

Она закружилась по комнате, ловя руками невидимые снежинки. Я засмотрелась на эту красивую и такую несчастную девушку. На несколько мгновений она даже напомнила мне Ким. И на рисунке – это я поняла только теперь – была изображена именно Жизель. Девушка не рассчитала траекторию и врезалась в старое пыльное кресло.

– Осторожно! – Я подскочила к ней, чтобы помочь подняться.

Жизель смеялась. И вдруг так же резко прекратила, с легкостью оказавшись на ногах. Она смотрела в дальний угол, всматривалась, что-то шептала бледными сухими губами.

– Мертвый мальчик, – наконец проговорила девушка. – Он всегда здесь. Почему?

– Там никого нет. Жизель, давай спустимся вниз, ладно? Я обещаю, если тебе причиняли вред, это прекратится…

Она вырвала руку из моей и отскочила к стене, тяжело дыша. Огромные глаза выражали ужас. Она смотрела на что-то за моей спиной. Я подумала было, что Жизель снова видит какого-то мальчика, но потом услышала шаги. И резко обернулась.

– Ты обожаешь лезть не в свои дела, да, Кайла? – спросил Мэнфорд.

– Не в свои? Девушка больна! Ей нужен лекарь!

– Она моя дочь. Запереть ее в больнице, как это сделали вы с сестрой? Поить зельями, превратить в безвольное растение?

– Нет, конечно, запереть на чердаке, где она может пораниться, задохнуться или окончательно сойти с ума. И бегать по всему свету, искать таинственный артефакт, не гнушаясь ни жизнью собственного сына, ни свободой маленькой девочки. Браво, Мэнфорд, вы удивительный кретин.

– Жизель сама выбрала это место. Ей здесь спокойнее.

– Серьезно? Именно поэтому, наверное, я видела ее в коридоре. Ночью. Потому что ей было спокойно? Богиня, что вы творите, Хефнер! Это ваш ребенок! Как можно обрекать ее на такие страдания? Она видит какого-то мертвого мальчика!

При этих словах мужчина побледнел.

– Она говорила с тобой? – Его голос то и дело срывался.

А Жизель активно пыталась вжаться в стену, не понимая, почему не удается спрятаться.

– А что, с вами перестала? – съязвила я. – Вы сейчас напомнили моего отца. Он тоже ставил благо семьи превыше безопасности детей. Райан тоже в этом участвует?

– Кайла, идем в мой кабинет и поговорим, – устало произнес Мэнфорд.

Я колебалась. Мне хотелось увести Жизель, и в глубине души я даже понимала почему. Она тоже была больна, как и Ким, но Ким с начала ее лечения я ни разу не навестила. И теперь пытаюсь хотя бы через Жизель доказать себе, что хорошая.

Но в то же время я видела, как ведет себя девушка, и в чем-то понимала Мэнфорда. Отдать свое дитя в лечебницу страшно, особенно когда есть призрачная надежда на излечение. И проще скрыть безумную дочь, закрыть как можно дальше, в самом темном углу дома. И переживать боль тихо, а на людях улыбаться, словно и не в твоей семье случилось такое несчастье.

Что произошло с Жизель? Всегда она была такой или был несчастный случай?

Иногда невольно думаешь, что смерть не самый худший выход.

От принятия решения меня избавила Жизель. Она закричала. Пронзительно, хрипло, так, что наверняка было слышно в каждой комнате поместья. Я услышала звон, обернулась, чтобы заметить в руке девушки осколок зеркала. И едва успела отскочить.

Жизель бросилась на Мэнфорда с невероятной для хрупкой девушки силой, мужчина не устоял на ногах, и они рухнули на пол. Ступор у меня длился доли секунды, я подскочила к ним и оторвала Жизель, норовящую, казалось, убить отца. Она кричала и вырывалась, как дикая кошка, и моих сил не хватало. Я размахнулась, чтобы ударить девушку и привести в чувство.

Но руку встретила рука Мэнфорда, а потом силой заклятия меня отшвырнуло к стене, в гору хлама. Из глаз посыпались звезды, а дыхание перехватило. Я с трудом приподнялась.

– Не смей трогать мою дочь! – рявкнул Мэнфорд.

Жизель за его спиной опутали светящиеся зеленые нити. Она безуспешно пыталась их разорвать.

– Вы идиот, – сдавленным голосом проговорила я. – Безумец.

– Ты не знаешь, что такое любящий отец, Кайла. И ты не пара моему сыну. От тебя слишком много проблем. Похоже, придется от тебя избавиться. Найти артефакт мне поможет Стелла, а ты… залезла на запертый чердак, встретилась с безумной девушкой и трагически погибла. Виной тому твое глупое желание всюду совать свой нос. Райан это как-нибудь переживет.

Райан… совершенно не к месту я подумала, что если Мэнфорд сейчас меня убьет, то последнее, что запомнит Райан, будет оскорбление. Отлично, Кайла, добавь и это к длинному списку собственных невезений.