Апокалипсис 1920 - Вика Вокс
Взрыв сбил меня с ног и заставил плюхнуться на пол, на пару секунд лишив ощущения реальности. Я не сразу понял, откуда вдруг прозвучало ещё два громких хлопка. Но когда прыгающая перед глазами картинка немного устоялась, я увидел, что Юмала уже был не жилец. Он качался из стороны в сторону, пока его кожа раздувалась нарывами и чёрными, мерзкими, пузырями. Из его пасти валил дым. Его лицо буквально размазывалось и растекалось, превращаясь в кровавую кашу.
Его слуги тоже были мертвы: оба валялись на полу, метрах в десяти от улыбающегося Мартина, захлёбываясь пеной и дёргаясь в конвульсиях.
Таинственный незнакомец же всё стоял в том же месте, где и раньше. В его правой руке был дымящийся пистолет. В левой же он держал свою золотую маску.
— Всё согласно плану, Зефир. — сказал тилацин, поправляя свою диггерскую шляпу, — теперь осталось избавиться только от того, кто выживет в схватке Йозефа и Щёткина. И об этом домене больше можно не беспокоиться.
Опоссум, что должен был умереть ещё на поезде, ответил:
— Очень хорошо, Австер. Значит, самое сложное позади.
Печать третья — Мартин — Я единственный, кто улыбается в этом месте?
С небес хлестал настоящий ливень. Серые тучи бродили низко. В колокольне Страстного монастыря было не так уж и много места, учитывая, что колокола ещё не сняли с насиженного места. Тем не менее, мы легко поместились тут втроём: я, Зефир и лишённый сознания Феликс. Коктейль из мелатонина и нескольких других гормонов, быстро отключили его от реальности, позволив легко перенести сюда.
К его же счастью. Ведь, возможно, не спи он сейчас, мне не только пришлось бы многое объяснить, но и убить его друзей на его же глазах. Мне хватало, что я и без того вынужден был поступить жестоко. Много раз поступить. Но я ведь, всё-таки не злодей. Я делаю то, что должно.
И сейчас мне было необходимо убить того, кто выйдет на площадь с трупом своего оппонента.
— Я надеюсь, ты сказал Йозефу, куда надо притащить тело? — спросил меня вдруг Зефир.
— Да, — я поставил свой Ли-Энфилд третьей модели на сошки и протёр платочком окуляр прицела, — Они с Марией оба должны будут прибыть, как разберутся с Щёткиным.
— А ты справишься сразу с двумя? — опоссум присел рядом со мной и положил руку на моё плечо.
— Ты сомневаешься в моих навыках? Мы с энфилдом практически срослись. Знаешь, сколько немецких голов я могу пробить подряд, не перезаряжаясь? Мой рекорд — семь. И это без перезарядки.
— Что-то такое же ты говорил про арбалеты и французские головы, в битве при Кастийоне. И что же? Граф Толбот оказался зарублен французским ополченцем!
— Ситуация тогда была несколько другая…
— С луком, в битве при Толлензе тоже?
— Тогда мне его вообще в первый раз дали в руки! Потом то я научился хорошо стрелять!
— Не знаю… не знаю. — он покачал головой, — Раз за столько веков не вышло научиться, бросил бы.
— Впервые за всё это время, в моих руках стрелковое оружие, которым не так уж сложно пользоваться. Так что, поверь, я справлюсь на этот раз.
— Ладно. Не то чтобы я сильно сомневаюсь, Австер. — он похлопал меня по плечу и отошёл в другой конец колокольни, сев рядом с Феликсом.
Я же прильнул к прицелу и стал высматривать, когда же в дожде появиться хоть кто-то. Долго ждать не пришлось. Уже вскоре на площади появился потрёпанный мул, несший на своих руках истекающего кровью койота. Да, Йозеф оказался не столь уж хорошим стрелком, каким я его мыслил.
— Кажется, твоя ставка сыграла своё! — сказал я Зефиру, но тот лишь самодовольно хмыкнул.
Выдохнув, я подождал, пока Щёткин не подойдёт поближе, чтобы точно всадить пулю ему между бровей. Да, меня немного удивляло отсутствие Софии, но она не так уж и важна для исполнения нашего плана. Да и, если что, уж с ней то мы с Зефиром точно справимся.
А сейчас, мне одному предстояло рассчитать правильную траекторию для выстрела. Даже спустя столь невообразимое количество лет, которые мы с Зефиром знакомы, мне бы не хотелось снова ударить в грязь лицом. Как минимум потому, что это даст ему новый повод для злорадства на тысячу лет вперёд. Благо, я не врал, когда говорил, что винтовки значительно упростили мои отношения со стрелковым оружием. Можно больше не полагаться на быстро теряющие скорость стрелы, для дальнего запуска которых надо иметь и физическую силу, и пространственное мышление.
Здесь было достаточно знать общую информацию о корректировочной таблице и иметь базовые знания в области геометрии. Не больше, не меньше.
И так, учитывая высоту колокольни, между нами было примерно метров сто или сто пятьдесят, или чуть больше. Мул плёлся, прихрамывая со скоростью около трёх километров в час, прямо в мою сторону. Ветер был сильный, примерно двадцать узлов. Учитывая крупные капли дождя и расстояние, необходимо было целиться не только с небольшим опережением, но и, при этом, взять прицел значительно выше левее, супротив направления воздушных масс.
Дипод сбавит колыхание оружия и, учитывая, что руки у меня не дрожат, а дышу я очень даже спокойно, остаётся только нажать на скобу и…
Внезапно прозвучал выстрел. При чём, вовсе не мой. А затем ещё один, и ещё.
На площади, будто из неоткуда, возникла Мария. Стреляла она не слишком точно. По крайней мере, не один из её выстрелов так и не достиг Щёткина. Тот бесцеремонно бросил тело койота и, достав пистолет, стал отстреливаться от внезапно возникшего противника. Будучи на очень открытой площади, их перестрелка выглядела абсолютно сумбурно: оба были слишком напряжены для того, чтобы стрелять точно, а отсутствие укрытий мешало перевести дух и попытаться прицелиться. Они просто стреляли друг в друга, не в силах попасть.
Когда Мария разрядила свою кавалерийскую винтовку Каркано, она отбросила её в сторону и перешла на пистолет Фроммера. Мул же не имел при себе иного оружия, помимо громоздкого револьвера, а потому, когда тот разрядился, ему пришлось применить свою силу.
В ней не было решительно ничего особенного. Его проклятие всего лишь позволяло замедлять движение вещества, уменьшая скорость частиц любого материала. В довольно небольшой области перед собой, он мог "заморозить" всё, чего только коснулся, "передавая отсутствие движения".
