Оперативный простор - Дмитрий Николаевич Дашко
– Понял я ваши расклады, – кивнул я. – Удачи вам!
– Ну, если понял – беги, сыскарь, ищи улики, – напутствовал меня в спину следователь.
Глава 24
Адресок четы Хвылиных я заранее вызнал у Кати. В отличие от их семьи, покойный и его супруга-поэтесса жили на съёмной квартире, а не в коммуналке. Такое себе могли позволить в Петрограде начала двадцатых немногие, преимущественно нэпманы с тугой мошной.
Получка преподавателя военшколы не позволяла «шиковать», значит, у Хвылиных были другие источники дохода или хорошо припрятанные ценности, которые не смогла обнаружить и изъять советская власть.
Легендарная сцена из «Мастера и Маргариты» Булгакова с призывом к советским гражданам сдавать валюту родилась не на пустом месте. Только в начале двадцатых валюту можно смело заменить на золото и бриллианты.
Пройдя мимо дворника-татарина, с равнодушным видом подметавшего двор, я поднялся на третий этаж, где проживала свидетельница.
Меня охватила лёгкая нервная дрожь. Я слишком многое поставил на эту встречу и собирался пойти ва=банк. Всё зависело от того, сумею ли я расколоть Зинаиду Марковну Хвылину, гражданку тридцати двух лет отроду, беспартийную и безработную. Ну, и само собой, не состоявшую в профсоюзе.
Для того чтобы наврать с три короба в деле об убийстве, нужны очень веские причины. Я собирался вытряхнуть их из неё, заранее сложив в голове примерный план разговора.
Веских улик против Зинаиды Марковны не было, придётся блефовать.
Пока из слов Самбура у меня сложилось впечатление, что придётся общаться с женщиной, у которой на почве творчества слегка поехала кукушка.
В принципе, такое встречалось в моей прошлой жизни сплошь и рядом. Одно время меня регулярно «домогался» сценарист многочисленных детективных сериалов о ментах, которому позарез были нужны сюжеты из реальных расследований, потом пришлось раскрыть уголовное дело, в которое по дурости влип писатель-фантаст – их сейчас стало больше, чем грязи – так что пообщаться с пишущей братией я успел. Заодно и сложил мнение об их адекватности.
Поэты, как я понял, в плане психического здоровья ещё хуже, чем прозаики.
Учитывая творческие заскоки Зины Ангины и её обострённое внимание к загробному миру и прочей мистике – предстоит тяжёлый разговор с женщиной средних лет, про которую можно смело сказать словами не её стихотворения: «тихо шифером шурша, едет крыша не спеша».
И мне надо готовиться пропускать через себя поток чужого сознания.
Я нажал на дверной звонок. Где-то внутри квартиры заливисто зазвенел колокольчик.
Никто не спешил к дверям, чтобы их открыть.
Спит, что ли? Богема любит поздно ложиться и поздно вставать.
На часах был уже полдень, даже поэтессы должны к этому времени продрать глазки.
Ладно, мы не гордые, ещё раз втопим кнопку звонка.
А в ответ – тишина…
Я толкнул дверь, она без скрипа распахнулась.
О, как…
Хозяева – народ настолько беспечный, что не запираются? Свежо предание, да верится с трудом.
Или у поэтессы окончательно крышу сорвало?
Не хочется думать о плохом, но меня сразу охватили дурные предчувствия. Ну не люблю я такие вещи! Просто, не люблю.
Я вытащил «Смит-Вессон», осторожно заглянул в квартиру.
– Хозяева, дома есть кто?
Хозяева упорно отказывались отвечать.
– Дома есть кто, спрашиваю? – повысил я голос.
Ни-че-го…
Ладно, рискнём. Я переступил через порог и оказался в тёмном коридоре. Если сейчас кто=то застукает меня в квартире, приключится конфуз, но как=нибудь разрулим.
Пахло сыростью и нафталином. Воздух спёртый, застоявшийся – помещение давно не проветривали.
Я заглянул в первую комнату – обстановка свидетельствовала об определённом достатке. Книжные шкафы от пола до потолка, шифоньеры с посудой, в центре – огромный стол, стулья с изогнутыми спинками, два дивана, сверху – подобранные в тон бархатные покрывала, несколько мягких подушек. В углу – давно нетопленный камин.
При этом подспудное ощущение, что шаг за шагом сюда подбиралось запустение: тяжёлые обои местами отошли, пол давно не мыли и даже не подметали.
Я подошёл к столу. М-да, на столешнице столько пыли – хоть пальцем картины рисуй.
Сдаётся, что хозяйка из Зинаиды Марковны так себе.
Или не повезло с домработницей, если она у Хвылиных имеется – это обстоятельство я для себя не выяснил.
Сейчас чуть ли не в каждой более-менее обеспеченной семье есть домработницы: живущие в одной квартире с нанимателями или приходящие. Чуть погодя, когда народ из деревень валом попрёт, ситуация только ухудшится. Люди станут искать любую возможность приработка в городе. Пока что на селе чуть сытнее, благо НЭП отменил продразвёрстку.
Стараясь оставлять по минимуму следов, я подошёл к шкафу и внимательно осмотрел книжные полки. На них преимущественно стояли увесистые фолианты, напечатанные ещё до революции – что ни корешок, то сплошные «яти».
По идее, если хозяйка поэтесса, должны быть собственные публикации, какие-нибудь печатные томики, сольные или групповые сборники стихов. Творческие люди честолюбивы, просто обязаны выставить личные достижения на самое видное место.
Но… чего нет, того нет. Или Зина Ангина сверхскромница, во что я верю слабо, или не такая уж она известная поэтесса.
Хотя, погодите-погодите – я увидел стопку литературных журналов, часть из них тоже относилась к дореволюционному периоду. В каждом вставлена закладка.
Взял самый верхний, открыл место, заложенное шёлковой закладкой (надо же, как мы себя любим!).
Ну вот, пошли достижения – на страничке отрывок из поэмы «За чертогами мглы» поэтессы Зины Ангины. Год написания – 1922-й. Свежачок…
Пробежался глазами по строчкам и ощутил странное чувство: буквы читались, складывались в слова, но понять, о чём речь, не представлялось возможным.
Плюнул и отложил журнал в сторонку. Не моё это, точно говорю! Даже не сомневаюсь, в остальных такая же муть.
И, боже мой, какая же каша в голове у этой дамочки!
Так… А это что? Квитанция из типографии, счёт за услуги, причём оплаченный. Плата за тираж поэтического сборника «Могильный крест», заказчик Зинаида Марковна Хвылина. Побежали, побежали тараканы…
Вот и договор: типография некоего Каплина Абрама Моисеевича обязуется в срок до… короче, до послезавтра, напечатать весь тираж сборника.
Понятно, классическое почёсывание чувства собственного величия – печать за свой счёт. Сколько типографий держится на плаву благодаря таким вот графоманам, как незабвенная Зинаида Марковна.
А самих книжек-то не видать. Выходит, ещё не забрала тираж.
Закончив с осмотром гостиной, перешёл в спальню. Как говорил один мой хороший друг: «Прихожу в прокуратуру – а там бардак!» Так вот,
