Дело о жёлтых хризантемах (СИ) - Лариса Куницына
— Его кожа была такой же смуглой, как у вас, — заметил де Невиль, печально глядя на портрет. — Он проводил слишком много времени на свежем воздухе, к тому же военные походы не слишком способствуют сохранению нежной кожи, а он, как и вы, был опытным солдатом.
— Пожалуй.
— Я думаю, что твоя матушка сочла твоего отца похожим на её старшего брата, потому и доверилась ему, — заметила Мадлен.
— На лицо они не так уж похожи, — возразил Марк. — Черты отца были мягче, глаза — больше, карие с длинными ресницами. Он был, скорее, худощав, но, может, это из-за того, что ему приходилось скитаться, а не жить в довольстве. В любом случае, она могла чувствовать в нём ту же надёжность, что и в Аделарде.
— Вы правы, — кивнул де Невиль. — Я помню вашего отца. Он был чуть ниже ростом, и рядом с могучим Аделардом выглядел хрупким, хотя был отлично сложен. Я думаю, что этим вы пошли в него. И дамы считали его более красивым, именно из-за его глаз. Но ни у кого не повернулся бы язык назвать его изнеженным юнцом, особенно в его присутствии. Он как лев кидался на обидчика и дрался, как дьявол. Аделард был сдержан и снисходителен, и меч для него был последним оружием, которое он пускал в ход.
— Тогда ты в Аделарда, — усмехнулась Мадлен, взглянув на мужа.
— Нет, я в отца, — покачал головой он. — Ты же не знаешь…
Договорить он не успел, потому что где-то далеко вдруг раздался истошный женский крик, от которого все застыли, оторопев.
— Опять маркиза? — взволнованно спросил де Невиль. — Да неужели ж опять?
— Что это было, Теодор? — Орианна испуганно прижалась к молодому человеку. — Кто так страшно кричал?
— Ты привезла с собой горничную? — спросил её Марк. — Где она?
— В моей комнате, — пролепетала та.
— Разыщите её. Какие ещё девицы здесь есть? Где Жоржетта?
— Я найду её! — кивнул де Невиль и, тяжело припадая на трость, вышел.
— Я должна пойти к Валентину, — проговорила Мадлен. — Он, наверно, испугался.
— Я не хочу, чтоб ты оставалась одна, — возразил Марк, взяв её за руку. — Идём, я провожу тебя.
Когда они вошли в детскую, Валентин сидел на кровати, обнимая Труфо и вцепившись в его белую шерсть, а юный волкодав сурово ворчал, глядя куда-то в темноту, словно отпугивая врагов от своего маленького хозяина. Рядом устроился Лоренс и, склонившись к мальчику, что-то успокаивающе нашёптывал ему.
— Этот крик напугал его, — пояснил юноша, увидев графа.
— Я останусь тут, — проговорила Мадлен и направилась к сыну. — А ты иди, не беспокойся обо мне.
Марк кивнул и вышел. Он подошёл к лестнице и остановился, раздумывая, куда идти: вниз или наверх. И в этот момент он услышал где-то далеко вскрик и хрип. Если б не царившая вокруг мёртвая тишина и его чуткий, напряжённый до предела слух, он бы не услышал этого, но услышав, бросился туда. Он бежал по тёмным залам, едва освещённым призрачным синим светом ранней ночи, льющимся из окон. В этом свете старинные алкорские статуи и расплывчатые силуэты на драгоценных гобеленах казались призраками. На какой-то момент он замешкался, пытаясь понять, правильно ли идёт, и услышал совсем близко в глубине дома чей-то испуганный крик:
— Сюда, кто-нибудь! Помогите!
Он свернул туда и вскоре вбежал в оружейный зал, где вдоль стен мрачными стражами стояли рыцарские доспехи, на стальных поверхностях которых отражался свет одинокой свечи. Посреди зала на полу лежала женщина, а рядом стоял на коленях мужчина, который держал руки на её животе. Свеча в подсвечнике стояла рядом на каменных плитах пола.
Марк подошёл к ним и опустился рядом. Взглянув на женщину, он сразу узнал горничную Жоржетту. Из её живота торчала рукоятка необычного кинжала, а рану, из которой текла кровь, зажимал руками перепуганный Жаккар.
— Я пытался остановить кровь, но она не останавливается… — отчаянно пробормотал он. — Надо вызвать лекаря. Может, ещё не поздно.
— Поздно, мой мальчик, — ответил Марк и ласковым движением провёл по лицу девушки, закрывая ей глаза. — Она умерла.
— Как же так? — юноша всхлипнул и посмотрел на свои окровавленные руки, а потом с тревогой взглянул на графа. — Вы ведь не думаете, что это я, ваше сиятельство? Мне совсем незачем было убивать эту бедняжку! Я был неподалёку в библиотеке, читал, и услышал сперва тот страшный крик, а потом и её стон. Я побежал сюда и увидел, как она упала… Но рядом никого не было, понимаете? Совсем никого! Кто же убил её? Вы же не думаете, что это я?
— Конечно нет, мой бедный Люсьен…
— Эмиль, ваше сиятельство, — поправил юноша шёпотом и всхлипнул. — Если подозрение падёт на меня, я вернусь в Чёрную башню? Ведь так?
— Нет, потому что я знаю, что это не ты, Эмиль. Твой кинжал в ножнах на поясе. А клинок в её ране… — Марк нагнулся ниже и осмотрел рукоятку, а потом, взяв свечу, поднялся и направился к ближайшей стене. — Это старинный кинжал. Ты заметил, что у него прямая рукоятка с весьма грубой отделкой, а гарда и навершие в виде дисков? Это рондель. Он хорошо фиксируется в руке, но при этом действовать им не слишком удобно. Такие были в ходу пару веков назад, до того, как их сменили более удобные и изысканные базеларды. Я полагаю, что этот образец она взяла со стены… Вот отсюда.
Он остановился возле маленького щита в виде круга, покрытого облупившейся от времени яркой краской, с медным диском в центре. На нём были веером укреплены несколько кинжалов в ножнах. Одни ножны были пустыми.
— Она взяла? — ужаснулся Жаккар. — Не хотите же вы сказать, что она сама убила себя? Но зачем? Она была милая девушка, у неё есть семья и жених!
— А зачем себя убила Манон? — Марк вернулся и, опустившись рядом на одно колено, снова осмотрел тело девушки. — Взгляни, на обеих её руках кровь, на навершии рукоятки тоже кровь, значит, она взялась за неё, стараясь вонзить клинок глубже. Однако, не смотря на то, что лезвие длинное, узкое и до сих пор острое, ей не удалось вонзить его глубоко. Угол наклона рукояти говорит о том, что она сама могла сделать это. Скажу ещё, что мужчина, владеющий оружием, пронзил бы её этим клинком насквозь. Так что, как это ни печально… Постой-ка! — Марк наклонился к груди девушки и, отодвинув чуть в сторону косынку, завязанную
