Ирина Баранова - Свидетель

— Ну этот насильничать не будет… Грину ее подготовь!

— Грину, так Грину. Мне без разницы. Скоро надо? А то она кухонная, Зиночка гундеть будет. А как насчет чтоб самому, а?..

— Пошла вон! Не до этого. А Петровне скажи, что в следующий раз вместо нее пойдет!

— Как хочешь. А то, может, свежачка? Я новеньких пока никому не давала. Берегу, вдруг начальство захочет? — Мамочка засмеялась, потом зашлась кашлем старого курильщика.

— Да сказал же, вон!

Ну почему ему всегда хочется вымыться после общения с этой «дамой»? Ведь сам ее нашел, сам к делу приставил. И не зря, свою работу она знает «на пять». И услугами ее пользовался, когда Алиса умерла, как же иначе? Но вот противно, и все тут.

Как же он устал за эти сутки! По-хорошему поспать так и не удалось — нянькался с Ратом. Завтра, вот, похороны. Опять все на нем. И вот за что ему все это? Можно подумать, Рат оценит. Да еще и Марк… Надо с ним что-то делать…

Сын появился ближе к вечеру.

— Где ты шлялся?

— Да тебе какое дело? Нет там меня уже! — парень засмеялся.

— Слушай, ты, наглец! Даже покойница Лора, и то от работы не отлынивала! А ты кто такой? Ты забыл, что по краю ходишь? Все забыл?

— Ха-ха-ха! Ну, конечно, старалась ради ратного дела! Только вот не спину она гнула, а ноги раздвигала! Что уставился? Или не знал?

Действительно, шила в мешке не утаишь. Рат наверняка уверен, что про шашни его дочки с этим торговцем никто не знает. Ан нет… Марк понял молчание отца по-своему.

— Надо же! Всезнайка Координатор не видел, что у него под носом творится. И не смотри на меня так, не пойду я дежурить!

Нет, это уже слишком. Координатор размахнулся и со всей силы въехал отпрыску по наглой физиономии. Тот не удержался, свалится на пол и сразу заскулил:

— Ты чего?! Больно!

— Запомни. Щенок. Я. На. Любое. Преступление. Пойду. Ради. Тебя. И. Ты. Знаешь. Это! И. Поэтому. Ты. Будешь. Делать. Так. Как. Я. Тебе. Говорю!

— Пап, ты чего?

Марк испугался — отец до этого никогда не бил его. Даже когда узнал про увлечение «веселыми грибами». Чертовы дежурства! Достало! Скорее все это бы закончилось…

— Я пошутил, пап. Я не буду больше.

Сколько их было таких «пап, я пошутил, пап извини»? Нет, с этим пора что-то делать!

— Похороны пройдут — женишься. Невеста с Политехнической. И жить будешь там.

— Ты чего? Я не хочу!

— А кто тебя спрашивает? Все. Я к Рату. Вернусь, чтоб дома был!

Глава 11

ШЕПОТ ЯНТАРЯ

Да и по сути — пусты все обиды,В этой жизни никто нам не должен,Только дышать без перерывовС каждым разом все более сложно.

10 ноября. Вечер. Станция Гражданский проспект

Какой все-таки это противный звук — скрип давно не смазанных петель вкупе с лязгом ключа в замке и стуком железа о железо! Режет слух, и мурашки по коже, а ощущения — словно гвозди в крышку гроба. Странное сравнение, конечно. Но если учесть, что за дверью остался дожидаться своей участи смертник, то ничего странного в этом уже не видится.

Только выйдя из камеры, Кристи поняла, как она вымоталась. И голодная — аж до тошноты. И не мешало бы выпить волшебного порошка. И… И вообще, просто надо немножко отдохнуть. Бывает такое: очень хочется плюнуть на все, забыть о проблемах хотя бы на время. Но нельзя, ни в коем случае нельзя! Поэтому вместо отдыха ты идешь работать, работать и работать… Но результат получается как раз обратный ожидаемому: все валится из рук, портится, забывается… Другими словами, эффективность такого насилия над собой равна нулю. Запоздало понимаешь, что надо отдохнуть, однако к этому моменту все, что можно испортить, — уже испорчено. А от этого становится еще хуже… Ты даешь себе слово впредь быть умнее, и… И опять наступаешь на те же грабли!

Хотя отдыхать действительно нельзя. Не до этого. Но вот поесть и выпить «порошок целебный» было сейчас жизненно необходимо. И пусть обед Кристи уже пропустила, а до ужина еще далековато, умница Зиночка обязательно найдет, чем накормить таких вот, как она, нерадивых.

Однако, как оказалось, она чуть не опоздала и на вечернюю кормежку.

В столовой почти никого не было. Вечером всегда так: народ просто забирает полагающуюся ему пайку и идет ужинать домой. Это было единственное время, когда семья могла собраться за одним столом: утром не до того, в обед все на работе. Поэтому вечером в столовой собирались такие же, как Кристи, одиночки либо чужаки, оказавшиеся на «Гражданке» по делам служебным или торговым. Остальной народ подтягивался попозднее, и уже не для того, чтобы поесть, а просто посидеть, пообщаться. Для таких посиделок у Зиночки всегда был готов «чай», а с некоторых пор, когда стало понятно, что без расслабушки все равно не получится, тут стали продавать «монопольку» — местную бражку, по крепости напоминающую пиво.

Сегодня кормили гороховой кашей, ну, или пюре по-другому. Кристи любила его еще с детства, с морковкой, с луком. И с подсолнечным или, как говорила бабушка, постным, маслом. А если при варке добавить еще немножко сахарку, совсем чуть-чуть… Да, тут о таком приходилось только мечтать. Морковка, спасибо муринцам, была, а вот сахару, как и постного масла, не видели уже давно. Зиночка (а сегодня на раздатке была именно она), уже приготовилась заправить пюре шкварками, но Кристи остановила ее. Не то, чтобы она их не любила, скорее наоборот, но не с горохом. Женя, раздатчица, знала это. Странно, что ее нет.

— Зинаида Петровна, а Женя где? Не заболела? — сама больная Кристи теперь и остальных готова была записать в болящие.

— Женька? А! — Зиночка досадливо махнула рукой. — Чего с ней сделается! Координатору понадобилась. Только ничего у него с ней не получится. Если только силком…

Кристи поморщилась. Ну не могла она смириться с этими порядками. Хотя и понимала — наверное, по-другому действительно нельзя.

Кто впервые попадал на территорию Северной Конфедерации, были, мягко говоря, удивлены здешними нравами. Пришедшим, независимо от цели их появления, тут же предлагали на выбор «девочку». Причем — вполне легально и за весьма символическую плату. Однако если какой залетный пытался проявить в этих отношениях самостоятельность, ему мягко, но весьма настойчиво давали понять: инициатива тут не только неуместна, но и наказуема.

Такая неожиданная легализация проституции там, где во всем остальном строжайшим образом соблюдались законы, которые имели хождение еще в довоенное время, объяснялась просто.