Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского

   - Валяйте, - разрешил певец уже более окрепшим голосом.

   - Итак, в дверь позвонили, и вы открыли.

   - Разумеется, думал - ты образумился. Пузырь еще непочатый, да три тыщи пропить надобно.

   Дитё малое. Висел на волоске, а всё шутит.

   - Это что? - сказал Новиков. - Типа я ушел и тут же вернулся?

   - Зачем же тут же, голова садовая. Я еще лег, поспал, я же не трактор без передышки-то.

   - Вот-вот, меня интересует, сколько времени этот урод находился у вас?

   Новиков намеренно тянул, подводил к внешности упыря плавненько, неторопливо, чтобы ранимый как все творческие люди певец не был травмирован.

   - Ну что ты мямлишь? - сказал Рубинов. - Сколько времени, сколько времени? Недавно он тут, козел этот. Короче, когда я открыл, то увидел, что... Э-э... А что же я увидел?

   - Это человек или не человек?

   - Человек. Козлу бы я не открыл рогатому. Такой серенький, тихонький. И в то же время это козел. Тут, понимаешь, такое дело: ни шиша не помню, хоть ты тресни. Вроде бы какой-то тощенький стоял, потом он вдруг весь в черном, страшенный. Я почему-то на полу, потому как ноги не держат. И, чувствую, околеваю.

   Новиков вздохнул. Да, это не свидетель, даже не очевидец. Тихонький-то этот мало того, что отводит глаза, так еще и память отшибает.

   - Не, ну ты вот тут лоб морщишь, - сказал Рубинов. - А сам-то его тоже видел. Вот и опиши.

   - То, что я видел, описанию не поддается, - вздохнув, ответил Новиков. - Горб, как будто у него крылья, то есть похож на летучую мышь. Морда соответственная: вампир, гиена. Пасть, как у пиявки. Да вот, кстати.

   Поднял с пола шелковую мантию, развернул, обнаружив три рваных пулевых отверстия, на двух со следами запекшейся крови. Подумал: "Это и прихватим, никакого соскоба не нужно", - и сказал:

   - Это вместо плаща.

   - Вспомнил, - изрёк вдруг певец. - У него вроде портфельчик был, такой занюханный. Рожу не помню, а портфельчик точно был.

   Портфель, тот еще портфелюга, из советских времен, в котором уже пора было хранить старый инструмент или картошку, действительно обнаружился в коридоре. Урод так спешил, что забыл про него.

   В нём были: наручники, кожаная плеть, шило, таблетки в пузырьке - какие, предстояло еще определить, судейский свисток.

   Новиков положил сюда же мантию, спросил из коридора:

   - Может, вас устроить в лазарет, на обследование? Мало ли что этот хмырь ввел вам в кровь.

   - Обойдусь, - ответил с дивана певец своим чу?дным басом. - Малость полежу, потом сделаю себе дегазацию и дезактивацию. Ни одна пакость не прилипнет. Присоединяйся, Вовчик, ну что тебе сто?ит?

   - Никому не открывайте, - посоветовал Новиков. - Хмырь может вернуться за портфелем.

   - Будь спок, - смачно зевнув, отозвался певец. - Дверь за собой захлопни, дружище, и заглядывай почаще.

Глава 28. Пятница. Вечер

   Около шести вечера в Управлении уже было пусто. Пятница, крайний день, чекисты тоже люди.

   Кузнецов, ослабивший галстук, парился в своем кабинете, разглядывая журнал с гигантской вагиной на обложке.

   - Эге, - прокомментировал Новиков, ища глазами, куда бы поставить портфель.

   В Москве до чего уж привычные к чудачествам люди, а и то косились на замызганный предмет, потом на хозяина. На какой, мол, помойке, огрёб?

   - Да уж, - отозвался Кузнецов, поворачивая журнал к себе обложкой. - Вот, понимаешь, героический дедулька принес. Говорит, в киоске купил рядом с метро. Спрашивает у меня: мы за это воевали, чтобы нам эту фигню внаглую показывали? Это что - намёк? И ты знаешь, я считаю - он прав. Капитализьм капитализьмом, а меру знать надо.

   Говоря это, он и так и этак разглядывал обложку, разве что не цокал от удовольствия.

   Не найдя ничего лучше, Новиков водрузил портфель на кузнецовский стол. Юрок аж подскочил, задохнулся от возмущения.

   - Спокойно, - сказал Новиков, раскрывая портфель и вынимая мантию. - Вот, гляди, это я пальнул, здесь достаточно крови для анализа.

   Демонстрируя, просунул палец в дырку.

   Посмотрев на него, как на помешанного, Кузнецов сел.

   - Портфельчик, между прочим, принадлежит серийному убийце, - объяснил Новиков, убрав мантию в портфель. - Изъят с места покушения. Поройся любопытства ради.

   - Это что - из Чертанова? - уточнил Кузнецов.

   - С Лялиного переулка.

   - Ах, ты уже и на Лялином побывал, - понимающе сказал Кузнецов. - Пиво пил?

   - Водку.

   - Силен, бродяга. Ну ладно, время еще есть. Излагай, что произошло в Лялином переулке, а потом я тебя ушибу Чертановым. Или сразу ушибить?

   - Попозже, - отмахнулся Новиков и, усевшись на стул, рассказал, как посетил певца до Моллюскова и после Моллюскова.

   - Да, славно поработал, - выслушав его, изрек Кузнецов. - Эту вещицу надобно тщательно исследовать.

   Без прежней брезгливости, заинтересованно полез в портфель, выгрузил на стол уже известные нам предметы. Открыл наружную молнию, нашел в кармашке билет в метро на десять поездок, из которых три были использованы, две сегодняшним числом. Спросил:

   - Как, говоришь, этот стервец выглядел? Как упырь?

   - Значит, был в маске, - ответил Новиков. - Зачем упырю ездить на метро, если у него крылья есть?

   - Ты мне с упырями голову не морочь, - сказал Кузнецов. - И без них тошно.

   Снял телефонную трубку, произнес тихо:

   - Зайдите, есть материал.

   Подумав, спрятал порножурнал в стол.

   Стало тих-тихо, только шелестел кондиционер да где-то под потолком зудела муха.

   - Тут Игорек Емелю прислал, - сказал Кузнецов. - Внедряется к Фадееву. Тот, между прочим, требует тебя отозвать.

   "Емеля - это, поди, е-мэйл", - машинально подумал Новиков.

   Вошел озабоченный сутулый очкарик лет сорока. Кузнецов кивнул на кучу барахла у себя на столе, попросил тщательно обследовать, особенно кровавые пятна на черном материале в районе пулевых отверстий. Последнее реально?

   - Попытаемся, - расплывчато ответил очкарик. - Портфельчик тоже брать?

   - Непременно, - сказал Кузнецов. - Везде наши пальчики.

   Показал на себя и на Новикова.

   - Как же без них, родимых? - скучно произнес очкарик, сгребая кучу в портфель. - Когда?

   - Завтра к утру.

   - Условия те же, Юрий Николаевич. Я один.

   - Не обижу.

   Очкарик ушел, понурив голову.

   - Какой-то он снулый, - заметил Новиков.

   - Будешь тут снулым, когда всю ночь ковыряться, - ответил Кузнецов. - Так вот, Андрюха, насчет Чертанова...

   Два этих субчика, малохольный и широкоплечий, с которыми Новиков столкнулся в квартире Моллюскова, были не ментами, с ментами разговор был бы короток, а служили, увы, на Большой Лубянке в особом отделе Сапрыкина. Этим, собственно, всё было сказано. К обычным убийствам они привлекались редко, и как вышли на это в принципе заурядное дело, оставалось только гадать. Были, значит, какие-то веские причины.