Йольские забавы - Елена Чаусова
Глаза у нее были все так же без белка, только теперь — с ярко-зеленой радужкой и вертикальным хищным зрачком.
— Ну конечно зеленые, должны быть зеленые, — довольно пробормотал Кайлен, не понимая толком, на каком языке сейчас это говорит, и погладил ее по щеке. Больше не мертвенно-бледной, а такой же светло-золотистой, как волосы. Они были совершенно одинакового оттенка, и это выглядело изумительно красиво.
Кайлен поднял взгляд и увидел, что веточки ее рогов покрыты зеленой тисовой хвоей. Потом опустил глаза, чтобы проверить, и убедился: руки тоже, и если на крыльях это было похоже на перья, то на руках — на густую короткую шерсть.
— Ну вот, все хорошо, — улыбнувшись, сказал Кайлен. — Можешь идти спокойно, уже все хорошо…
Она перестала его держать, взяла за руку длинными пальцами, перевернула ладонью вверх и выложила на нее горсть ярко-алых ягод тиса. Очень красивых и очень опасных, смертельно ядовитых. Очень похожих на нее.
— Tabairt, — коротко то ли просвистела, то ли прошелестела вила. Подарок.
Кайлен поспешно сунул ягоды в карман пальто, чтобы не потерять. У него отвратительно кружилась голова и он не был даже уверен, что сможет сейчас подняться на ноги самостоятельно. Так что ягоды стоило спрятать, пока у него еще получалось попадать руками в карманы.
— Ступай, — еще раз сказал Кайлен, сообразив, что нужно повторить трижды, это же завершение ритуала. — Иди спокойно.
Вила широко улыбнулась, продемонстрировав, что волчьи клыки, в отличие от кабаньих, у нее никуда не делись, а потом начала медленно таять в воздухе, превращаясь в тонкую золотую и серебристую пыльцу. «А-а-ах-х!» — в последний раз вздохнуло над поляной, ветер взметнул снег, перемешал его с волшебной пыльцой, а потом все медленно осело вниз, сверкая в лучах катящегося к горизонту солнца.
Кайлен удовлетворенно вздохнул, ощущая, как на него всей тяжестью наваливается усталость, перекрывая даже чувство огромного внутреннего облегчения. А потом окружающий мир вдруг качнулся из стороны в сторону, уронив его набок, на снег, и он почти сразу потерял сознание.
* * *
Очнулся Кайлен оттого, что ему на лоб легла мокрая прохладная ткань. «Ну хоть что-то пригодится мне самому…» — подумал он, вспомнив о подарках Нивена. Мысли ворочались медленно, как подстреленные, было невыносимо жарко и очень хотелось пить. Переутомился он, конечно, хуже не бывает…
Он с трудом разлепил глаза и увидел склонившееся над ним расплывчатое пятно, которое, судя по цвету и запаху, было Марией.
— Там микстура… в саквояже… — выговорил Кайлен, не очень уверенный, что говорит это на понятном ей языке. В голове творился изрядный бардак. Но, может, он верно сообразил, жалко же, что старания Нивена зря пропадут… Хотя у Марии с бабкой зелье не хуже… травницы все-таки…
Видимо, он все-таки правильно сказал, потому что буквально через пару минут его приподняли за голову и выдали ему знакомую на вкус горькую жидкость в деревянной ложке. А потом — воды. После чего он снова откинулся на подушку и почти моментально провалился в сон, который был куда здоровее предыдущего болезненного забытья.
Проснулся Кайлен среди ночи. Жара не было, да и в целом он чувствовал себя намного лучше. И соображал, разумеется, куда яснее. В доме было темно, только возле его кровати теплилась лампа. У дальней стены снова очень выразительно храпел Шандор, а на краю подушки Кайлена спала Мария, склонив голову на сложенные руки и сидя при этом на стуле.
Он осторожно потряс ее за плечо, Мария вскинула голову и тут же сонно спросила:
— Ты пить хочешь?
— Я хочу, чтобы ты спать пошла. Нормально.
— Нет, я от тебя не уйду, — она нахмурилась.
— Тогда сюда ложись, — потребовал Кайлен, отодвинувшись подальше к стене.
— Тебе покой нужен! — попыталась протестовать Мария.
— Рядом с тобой я сплю исключительно спокойно, — заверил он и потянул ее за руку на кровать. — А когда ты возле меня на стуле дежуришь, вместо того чтобы отдыхать, мне очень неспокойно. Удумала тоже, себя не беречь!
— Сам-то! — возмутилась Мария, осторожно, чтобы не потревожить, устраиваясь у него под боком.
— У меня других вариантов не было, а у тебя есть отличный вариант. — Он укрыл ее одеялом и обнял.
— Тебе лучше?.. — сонно спросила Мария.
— Намного, к утру будет совсем хорошо. Спи.
Кайлен, разумеется, сказал чистую правду: он не был слишком уж серьезно ранен, а жар у него поднялся от перенапряжения и спал бесследно, как только он отдохнул. И, разумеется, следы от когтей сразу же стали заживать, в несколько раз быстрее, чем у человека. Так что думать, с чего начать разговор с Марией, Кайлену не пришлось. Она просто стала менять ему с утра повязки, увидела все своими глазами и ахнула:
— Да быть не может!
— У людей — не может, — Кайлен вздохнул. — А я, видишь ли, не совсем человек…
— Еще скажи, что тоже вылва лесная, вот вы с ней и сговорились так удачно, — с сомнением ответила Мария. Вилу она звала на румельский манер. — Вроде, ты не в лесу, а в городе живешь, Ионел даже в твоем доме был…
— Ну нет, не вила, конечно, — усмехнулся Кайлен, припомнив вчерашнюю беседу с кузнецом. — Хотя Горан вон, как и положено липовцу, всех подряд «вилами» зовет — и лесного духа, и мою родню…
Мария прекратила натирать мазью его заживающую царапину на боку и, сощурив глаза, строго спросила:
— А на кой человеком притворяешься?
— Я не притворяюсь, — Кайлен наморщил нос. — У меня отец был человеком, и бабушка по матери — тоже. А вот дедушка — нет. Он — житель холмов, по-латенски эс ши. Они выглядят почти так же, как люди, но другие. Извини, что раньше не сказал…
— Так, а чего не сказал-то?.. — деловито поинтересовалась Мария, вернувшись к лечению.
— Потому что это тайна, которую строго охраняют, как и многие другие, связанные с колдовством. Санду, из-за того, что он умудрился лесному духу всерьез навредить, теперь судить будут — не человеческим судом, а в холмах.
— Так они что, прям внутри Сарматских гор живут? — с любопытством спросила Мария, уставившись на него.
Кайлен тихо засмеялся.
— Нет, просто так называть принято, из-за того, что вход проще всего именно на возвышении открыть.
