"Империя Здоровья" - Сергей Анатольевич Смирнов
Откинувшись от окуляров назад и измученно зажмурившись, Ганнибал так и подумал: "Хорошо, что хоть на стенах чисто... а то натуральная бойня".
Ему становилось все тоскливей, и он начинал понимать почему - не хватало Аннабель. Очень ее не хватало именно теперь: когда он сделал новое невероятное открытие, когда он хотел разузнать поподробнее о том первобытном племени, что живет в Уганде и болеет редким лейкозом, и наконец, когда он первый раз в жизни стал сам у себя брать кровь из вены и сделал себе больно, а потом еще выронил две полных пробирки. Бывшая медсестра Красного Креста, конечно, сделала бы все как надо. Но Аннабель была теперь далеко - не то в Лос-Анджелесе, не то в Уганде. До ее возвращения оставалось не меньше недели, и аспирант ловил себя на том, что то и дело оглядывается на телефон. Пока приходилось надеяться только на себя.
Вот он и понадеялся, хотя весь оказался в крови.
Однако и эта оплошность случилась кстати, будто бы кто-то, будто бы сам доктор Андерсен с того света, подтолкнул аспиранта под локоть, подсказывая, что делать дальше.
Вот аспирант и собирал теперь анализы крови то со стола, то с пола, то со своего халата, и уже перестал удивляться тому, что открывалось ему в обоих мирах, видимом и невидимом.
Кровь оставалась неизменной вот уже несколько часов. Она не хотела умирать. Она не свертывалась. Она не высыхала, "умея" насыщаться атмосферной влагой. Все ее клетки, кровяные тельца всех разновидностей, оказались стойкими оловянными солдатиками всяких родов войск.
- Вот тебе и Нобелевская премия... посмертно... посмертно... - бормотал про себя аспирант и добавлял: - бессмертно... бессмертно...
Разгадка, страшная и великолепная, была совсем близка, но аспиранту как всегда невольно хотелось, чтобы разгадка оказалась не та, чтобы случилась научная ошибка, повод для тайной иронии над самим собой. Однако логика событий - появление того вечернего автобуса, того трейлера из "ИМПЕРИИ", того "мерседеса"-реанимобиля - угрожала аспиранту самым научным выводом, опять-таки изменяющим в корне всю жизнь.
Аспирант заметил, что не совсем отчетливо видит предметы вокруг, и догадался, что это - уже от страха, почему-то очень запоздалого, но такого же неотвратимого, как вечерний автобус, приближающийся-таки к своей остановке.
Стука в дверь он, однако, совсем не испугался и равнодушно ответил:
- Войдите!
Дверь открылась за пределами его взора.
- Ни фига себе! - раздался бас Володи-охранника. - Вот это мочиловка!
Ганнибал отрешенно посмотрел на гостя.
- Ты жив, лейтенант? Вены, что ль, себе режешь? - опытным взглядом оценил обстановку профессиональный охранник.
В ответ аспирант подумал только о том, что неплохо бы прихватить для опытов кубиков пятьдесят крови и у самого богатыря Володи.
- Вроде того... - пробурчал он.
- Ты, лейтенант, лучше бы этим дома занялся, - замечая, что обстановка не объяснима, тихо посоветовал Володя. - Что-то мне не понравилось труповозом работать.
Он ушел, так и не попросив у аспиранта то, что собирался попросить, а сам Ганнибал посмотрел на часы, на окна, которые были давно темны, хотя день к весне уже сильно прибавился, и подумал, что совет Володи правилен. Можно было, конечно, переночевать здесь, в луже крови, и поглядеть, что с ней будет происходить еще десяток часов, но и так было уже почти все ясно. Как делал он в детстве с чаем или молоком, аспирант отвел пальцем ручеек со стола вниз, наполнил пробирку, заткнул ее, положил в сумку, а потом вытер все следы своих кровавых экспериментов.
"А что если она так и будет жить?!" - с совсем настоящим ужасом подумал он, глядя на большой ком мятой и красной фильтровальной бумаги и не зная, что с ним делать. Потом он решил зарыть его в землю, сунул для начала в целлофановый пакет и немного успокоился.
В коридоре было светло, как днем, и никто не выходил навстречу с пистолетом. С присоединением института к "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ" и в его туалетах воцарились идеальный порядок, едет, чистота и субтропическое благоухание.
Протягивая руки к теплому ветру сушилки, аспирант удивился еще вот чему: тому, что ему до сих пор не пришло в голову выяснить, откуда та кровь была взята. Он вернулся в лабораторию и, покопавшись в документах, выяснил, что та кровь, с которой он смешал свою собственную, прибыла в институт из одного подмосковного Дома ребенка, где содержались дети из районов, подвергшихся радиоактивному заражению.
Волосы шевелились на голове аспиранта, но думал аспирант спокойно, и у него родился план, который, как он ясно предчувствовал, был самым маленьким из будущих планов, предисловием к главному Плану, который...
Тут Ганнибал сильно вздохнул и очень крепко зажмурился.
- Аннабель, позвони мне... - прошептал он. - Позвони, пожалуйста. Ты мне очень нужна.
Проходя по двору института мимо советско-американских елочек, он повторил свой призыв, глядя в темное небо.
Он не стал переходить шоссе под землей, во тьме, которая ему когда-то очень нравилась. Второй раз в жизни он с риском для нее перебежал дорогу верхом и, оставшись в живых, сразу поднял руку. Заработной платы от "ИМПЕРИИ ЗДОРОВЬЯ" теперь хватало, чтобы иногда, в темное время суток, брать такси до самого дома.
Левая рука болела в локте всю дорогу, а ночью, в теплой постели, она разболелась еще сильней. Ганнибал ворочался, пристраивал ее поудобней и думал о научных проблемах и о том, где кончается наука и начинается организованная преступность с научным уклоном.
"Интересно, они проводят эти обследования еще где-нибудь, кроме России, или нет?.. Может, и не проводят. Попробуй собери там сто тысяч образцов под нелегальщину... Сразу, глядишь, какой-нибудь общественный контроль, вопросы... куда, зачем... А здесь - пожалуйста. Россия на отшибе. Никто ничего проверять не будет. Качай кровь хоть литрами, хоть баррелями... Сибирь, простор, никого не дозовешься... Никакому ООН мы не нужны, как бомж Никола... Или я чего-то не понимаю?.."
Когда незавешанная половина окна и половина подоконника стали совсем серыми, оставшуюся в комнате тьму, бессонницу аспиранта и боль в его руке пронзил телефонный звонок.
"Аннабель, это ты?!" - крикнул про себя аспирант, сорвавшись с постели и еле успев донести этот крик души до телефона.
- Аннабель, это ты?! - крикнул он в трубку и, услышав ее голос, такой близкий и чистый, будто она стояла рядом, ощутил себя счастливым человеком. - Ты в Москве?
- Ник, слушай меня внимательно, - произнесла Аннабель, сразу куда-то отдаляясь. - Я в Женеве. Я
