Флетчер Нибел - Исчезнувший

Она показала ему дорогу.

Удостоверение ФБР позволило Сторму сразу попасть в кабинет Генри Уинтропа. Это был худощавый загорелый и сдержанный человек. Он крепко пожал руку Ларри.

Ларри подумал, что, наверное, он играет в теннис. Уинтроп внимательно рассмотрел его удостоверение.

— Ваши люди частенько появляются здесь, — сказал он. — Слишком уж пекутся о безопасности в последнее время.

— Доктор Уинтроп, — сказал Сторм, — мне нужны все сведения о докторе Филипе Любине. Я был бы признателен, если бы вы уделили мне несколько минут, а затем позволили познакомиться со всеми документами, имеющими к нему отношение.

— Понятно, — Уинтроп уселся поплотнее в своем вращающемся кресле и обхватил руками колено. — Снова вопросы безопасности? Или, может быть, Фил Любин преступил закон? И то и другое трудно себе представить.

— Нет, сэр. К сожалению, ничего не могу уточнить. Методы ФБР, понимаете? В этом деле замешан некто другой. Доктор Любин был всего лишь его другом. Но в таких случаях мы, разумеется, проверяем всех знакомых…

— Да, разумеется… Вы не будете возражать, если я позвоню в местное отделение ФБР? Не потому, что я вам не верю, на всякий случай?..

— О, пожалуйста! — сказал Сторм. — Номер телефона ЛЕ 9—6700. Я подожду в холле.

Уинтроп остановил его движением руки.

— Не нужно.

Когда секретарша соединяла его с балтиморским отделением ФБР, Уинтроп осведомился о специальном агенте, описал Сторма и рассказал о его запросе. В какой-то момент он замялся, взглянул на Сторма и сказал: «Да, да…» Ларри догадался, что Фэрбенкс спросил, не негр ли этот агент ФБР.

Уинтроп отвел трубку в сторону.

— Он хотел бы поговорить с вами.

— Это ты, Боб? Говорит Ларри Сторм, проверяю вариант МК—44, о котором ты нам сообщил.

— По делу «А»?

— Точно. «Аякс». Работаю на Мурхэда.

— Ясно, Ларри. Дай трубку профессору, я его успокою.

После этого Уинтроп отвечал на все вопросы Ларри, хотя и держался по-прежнему настороженно. Он явно старался догадаться, к чему это расследование.

Сторм делал заметки.

Любин значится в американском издании «Who is Who»[6] и в справочнике Американского математического общества. Родился в Небраске, закончил Чикагский университет, там же получил звание магистра, затем доктора математических наук. Преподавал в Корнелле, потом, одиннадцать лет назад, перешел в университет Джона Хопкинса. Теперь не работает на младших курсах. Ведет только специальные семинары по анализу Фурье и пространству Гильберта. Но по-настоящему интересуется только своими изысканиями. Составлял проекты для многих научных фондов, вел специальные исследования для ЦРУ.

Тут Ларри подумал: если Любин работал на ЦРУ, на него должно быть досье толщиной в полметра. Почему же Мурхэд не запросит это досье и не избавит его от лишней работы? Но он сразу представил себе ответ Мурхэда: «Правильно, Ларри, но ты проверь все, что можешь, в университете. Ты знаешь методы ФБР. Проверь, перепроверь и еще раз пере-перепроверь».

Любин был почти полиглотом. Знал немецкий, датский, китайский, французский и даже, как полагал Уинтроп, кое-что из малоизвестных племенных языков Африки. Обладал острым, творческим умом, но характер у него был, как бы это сказать, резковатый. Давно мог бы стать деканом факультета, однако совершенно не интересовался административной работой. Право, он, Уинтроп, не может его упрекать. Это же тоска зеленая!

Любин холост. Был, кажется, помолвлен. Но слишком глубокая его преданность науке, видимо, отталкивала женщин. Живет в «Квартирах Чарлза»… Зрение слабое. Слишком много читает. Честно говоря, все опасались, что он не выдержит такой нагрузки, поэтому, когда Любин месяц назад попросил освободить его от лекций на следующий семестр, он, Уинтроп, сразу согласился. Единственное, что не вяжется с его характером, это любовь к автомашинам. Любит гонять на своем «мустанге» и копаться в моторе. Насколько он, Уинтроп, знает, Любин уехал на машине вчера, в воскресенье. Куда-то на запад. Разумеется, он обещал звонить время от времени, но вряд ли Фил вернется в Балтимор до февраля. Что-нибудь еще?

— Может быть, позже, когда я просмотрю его дело, — ответил Сторм. — А пока одна подробность. Понимаю, это вопрос деликатный, мистер Уинтроп, но так уж у нас заведено. Есть у вас какие-либо основания предполагать, что в половом отношении доктор Любин не совсем нормален?

Любезная улыбка сползла с лица Уинтропа.

— Мы на факультете никогда не интересовались подобными вещами… Послушайте, мистер Сторм, не» ужели правительственные органы имеют право заниматься сексуальной жизнью частных лиц? Какое вам до этого дело?

— Это отвратительно, — сказал Сторм, — но время от времени такие подробности помогают найти недостающее звено. А я, мистер Уинтроп, в конечном счете только выполняю приказ.

— Понимаю… Я не хотел обидеть вас лично… Во всяком случае, вряд ли я смогу вам помочь.

— Я должен был задать вам этот вопрос, — настаивал Сторм.

— Ну что ж, — Уинтроп помолчал, глядя в потолок. — Вы употребили слово «нормален». С академической точки зрения это слово довольно неопределенно. Полагаю, вы имели в виду нечто конкретное?

— Да, — ответил Сторм. — Не замечали вы у доктора Любина склонности к гомосексуализму?

Уинтроп нахмурился.

— Я предпочел бы вообще не отвечать на подобные вопросы, но боюсь, что мой отказ навредит доктору Любину. Позвольте немного подумать. — Пока он думал, Сторм изучал его лицо. — Я бы ответил «нет», и прошу не придавать значения тому, что я ответил не сразу. Просто я старался проверить себя, смогу ли я обосновать свой ответ… Веских доводов у меня нет, я полагаюсь только на интуицию. С Филом мы встречались почти ежедневно на протяжении шести-семи лет. Я не специалист в подобных делах, но присутствие гомосексуалистов вызывает у меня чисто физическое отвращение. В присутствии Фила я никогда ничего подобного не ощущал… С другой стороны, сомневаюсь, чтобы Фил был способен на сильные эмоции. Он часто появлялся в обществе с женщинами, но я бы не сказал, что у него были серьезные привязанности. Он очень занятой и целеустремленный человек. — Уинтроп помолчал, усмехнулся. — Наверное, все мои слова доказывают лишь одно: что наш математический факультет в этой области не обладает достаточным опытом.

— Мне кажется, вы ответили честно, а это все, что мне было нужно, — сказал Ларри.

— У вас больше нет вопросов?

— Только один, последний, — ответил Ларри. — Кто его друзья? Мне бы хотелось получить их список, так, для проформы.

Уинтроп назвал многих преподавателей факультета, одного доктора из Балтимора, слепую женщину, которой Любин читал раз в неделю, хотя у него самого болят глаза, целый ряд математиков, американцев и иностранцев. Но он не упомянул имени Стивена Грира, и Ларри это отметил.