Как завести дракона (СИ) - Вознесенская Дарья

И все больше удивлялась.

Потому что ни слова из тех, что дамокловым мечом падали мне на голову прежде, я не услышала. Зато узнала, что я «смелая», «виртуозно разрешающие самые безвыходные ситуации» и «настойчивая». Даже потыкать захотелось драконище… грязной ложкой. Вдруг не мое оно, а пришелец, который натянул его кожу?

То есть как бы он на меня ни ругался, но делал это с глазу на глаз, а перед начальством даже выгородить пытался?

Коммандер подытожил:

— Что ж, значит охотники за вашей, яр, головой, повержены, крупное бандитское гнездо разорено, преступники дают показания — а кто не дает, скоро даст, — и можно снова возвращаться к делу Томасов.

Ой.

Я чуть не подпрыгнула.

Эльвин же еще не знает, сколько приключений у меня было! Надо срочно…

— К делу Томасов, а не к яру Томасу, — по-декстеровски ядовитый голос заставил меня утрамбоваться на диване и угукнуть.

— Пока мне нечего сказать на это, — смутилась чуть, — Столько событий…

— Яр Кингсман?

— Кое-что я выяснил. Больше ста лет назад среди клубов столицы был один, что не значился в общих реестрах и, в отличие от регулярных, перемещался с места на место. Более того, вопреки всем традициям, его название тоже постоянно менялось. Но яры, интересующиеся традициями и клубной историей, вспомнили некоторые из них. Его называли то Клубом падших, то Клубом возвысившихся, то Клубом уходящих…

— Лига священного ухода! — я вскинулась, вспомнив свое исследование.

— Именно, — даже не возразил яр Кингсман, — Вероятнее всего, погибший слуга яра Томаса ехал в тот момент именно в клуб, слухи о котором выглядят весьма противоречивыми и даже пугающими.

— Они делали что-то плохое? — стиснула я руки.

— Полагаю, да, — кивнул Декстер.

— И у них, скорее всего, есть преемники или подражатели? — это уже коммандер.

— И это возможно — всегда будут те, кто желает продолжить порочные практики.

Мы немного покрутили так и эдак новые данные и условились, что будем работать и в этом направлении.

— После отдыха, — почти сурово заявил яр Лондон, — у вас, мири Джонс, завтра точно выходной.

Я даже не пыталась возразить.

Снова навалилась слабость, а желание заснуть сделалось невыносимым.

— Пойдемте, мири, отвезу вас домой, — сказал на удивление мягко яр Кингсман.

Все-таки совместные приключения сближают людей — он уже не был таким противным букой, и мне тоже уже не хотелось держаться отстраненно. Особенно после того, как я посидела у него на коленках.

Или мы просто привыкли друг к другу и смирились с небольшими недостатками?

Двинулась вслед за детективом, с трудом сдерживая зевоту, но остановилась, вспомнив, что следует попрощаться с яром Лондоном. Правда, едва не привалилась ради этого к драконищу — ноги не держали.

— До свидания, коммандер.

— До свидания, мири. Я так и не выразил свое восхищение самоотверженностью, с которой вы наделали… то есть проделали столь сложный путь сегодня. Да еще и вышли навстречу убийцам. И не испугались же…

— А чего бояться? — зевнула таки, — Я же была с яром Кингсманом.

Коммандер странно глянул поверх моего плеча, а потом отвернулся, пряча улыбку. Мы же с суровым начальством спустились по боковой лестнице вниз и сели в экипаж, принадлежащий Управлению.

Точно, Кингсман не за рулем сегодня…

Пожалуй, это была последняя связная мысль.

Мне мерещилось, что я плыву по теплым волнам, мерещился легкий ветер и что-то теплое, что меня обхватывало и несло.

Мелькали тени, я слышала взволнованный шепот, и снова плыла — а потом оказалась на мягком облачке, на котором так уютно было лежать… На секунду вдруг сделалось холодно и я недовольно забормотала, но тут же раздался странный треск — и снова стало тепло и, неожиданно, легче дышать.

А дальше наступила полная и сонная темнота.

Утро, которое день...

Проснулась я от того, что все тело затекло, а сквозь плотно задернутые шторы до меня доползли не просто робкие утренние лучики, а полноценный полуденный загар.

Со стоном потянулась, привстала и ойкнула, потому как от этого движения от меня что-то отвалилось…

Протерла глаза и уставилась на измятый и грязный корсет с оборванной шнуровкой.

До сонного мозга постепенно начало доходить произошедшее вчера. И все приключения, и разговор в кабинете, и то, как мы сели в карету… Неужто яр Кингсман заволок меня на мой третий этаж на руках? А потом… стянул свое пальто, получается? И… хм, шнуровочку разрезал?

Он что, как распоследний маньяк ножик с собой носит? Или не маньяк, раз проснулась я в своей кроватке и одна?

Чуть покраснела, представив, как он это делал. И что мог почувствовать при этом… Хорошо хоть нательная рубашка была достаточно плотной, и прям совсем голыми телесами я перед ним не лежала.

Я проковыляла к зеркалу и сделала громкое «ой». Кажется, единственное, что мог почувствовать яр Кингсман, так это жалость — и ничего личного.

Волосы стояли дыбом, лицо опухло и выглядело грязным, дешевые одежки порвались и перекрутились, кожа пошла пятнами, да и пахло от меня… не фиалками. Сомневаюсь, что вчера вечером картина была сильно лучше. Блин, если бы я вернулась на Землю, обязательно донесла бы до сценаристов тот факт, что главная героиня после перестрелки, погони и свалки не может откидывать назад блестящие уложенные волосы и поправлять белоснежную рубашку, натянутую на тугой груди.

Я выпила литр, наверное, воды, а потом открыла все окна и шторы, позволяя ворваться в квартирку свежему воздуху и солнцу, поменяла простыни, бросила в камин остаток тряпок — только корсет решила оставить, во-первых, реликвия теперь, во-вторых, его как раз можно было починить, почистить и украсить по новому.

И пару часов провела в ванной, по многу раз используя доступные мне средства.

Уже сильно пополудни я оделась как самая приличная из всех приличных яр, не забыла зонтик и вышла на променад — то есть пожрать — предварительно отправив мальчишку посыльного с запиской.

Эльвин появился, когда я уже сыто попивала желон. Хотела кинуться к нему на шею — ужас, как была рада его видеть — но вспомнила, что и он приличный яр, и мы в приличном месте, и ограничилась только улыбкой и предложением присесть. Но тут же испортила все впечатление, резко наклонившись к нему и прошептав:

— Мне тако-ое тебе надо рассказать!

От этих моих телодвижений заварник с желоном опрокинулся, а на нас хлынула все еще горячая жидкость… хлынула бы, если бы не Эльвин. Он что-то там прошептал, куда-то там махнул, чего-то повернул — и вот мы не облиты ничем, а вполне себе чинно общаемся.

— А я так не смогу? Никогда? — вздохнула уныло.

— Воздух, огонь, вода… Природные стихии подвержены влиянию природных магов, то есть тех, кто оборачивается.

— Кстати о природных магах! — просияла, — Ты мне срочно должен рассказать, что за хре… то есть проблема у вас с полетами! Точнее — наездниками!

— Ты же хотела рассказать что-то важное… — он отпрянул.

— Не отвертишься, Эльвин!

— А вдруг там вопрос жизни и смерти? — насупился.

— Будет! — рявкнула совсем не благородно, — Если ты немедленно не пояснишь, что вы все скрываете.

— Так потому об этом и не говорится…

— Эльвин, — я взяла друга за руку и заглянула в глаза. — Я — из другого мира. И все яры, и многие жители наверняка хоть сколько-нибудь, но разбираются в этой особенности драконьей. А я все время чувствую себя идиоткой, потому что реакцию странную вижу, а в чем суть — не пойму.

Вздохнул.

— Об этом не принято говорить…

— Мы вообще много чего с тобой делаем, что не принято, — возразила сварливо.

— И никто не любит рассказывать…

— Вот поэтому и надо — а то может я предлагаюю в постель вместе улечься, сама того не зная, — поджала губы.

А Эльвин вздохнул…

— Давным-давно… — его голос сделался тих, — Когда драконы были гораздо более дикими и жили небольшими общинами в плодородных долинах и лесах, на ту часть мира обрушился страшный ураган. Вихри сносили все на своем пути, выкорчевывали ели, ломали горы, поднимали огромные волны. Обжитые места оказались на пути этих ураганов… И единственной возможностью спастись было улететь…