В глубинах неба - Станислав Цыбульский
– Вас убьют.
– Я постараюсь быть максимально внимательным и осторожным.
– Что ж. – Феррара подошла ближе, выдвинула болтающуюся на ремне за спиной сумку. – Вот записи с камер и данные отслеживания сигнала. Вы бы рано или поздно получили их от Хаммера, но нам всем будет проще, если… все закончится как можно скорее.
Она ткнула планшетом в мою сторону, я едва успел перехватить его руками, и вышла, закрыв за собой дверь. Пару секунд я смотрел ей вслед, затем перевел взгляд на планшет. Вещь раритетная и очень редкая теперь. Защищенная модель без портов для подключения и радиоканалом близкого действия с ключом шифрования в километр. Я попробовал свой код доступа, и он подошел.
Оболочка без украшательств, утилитарная и простая как молоток. Всего три значка на экране: видео, док и ридми. Я опустился на кровать, жесткую и неудобную, и нажал на последнюю иконку, запуская текстовый файл.
«Коростылеву. Данные на планшете одноразовые и будут удалены сразу после ознакомления. В случае, если наши условия вами приняты, информацию можно будет запросить повторно.
Человек на видео – именно тот, что устроил взрыв в мусоросжигательном цеху. В документах все данные для того, чтобы его найти.
Надеемся на благотворное сотрудничество.»
Вот так. Легким движением руки раскрываем два убийства и возможно дело о контрабанде. Остальные можно объявить несчастными случаями и отбыть на Землю. Я решительно закрыл документ, – иконка с названием «ридми» тут же исчезла с экрана – и открыл папку с видео. Здесь было четыре файла, судя по превью – запись инцидента с четырех точек.
Первая запись велась с камеры, направленной в сторону грузового тоннеля. Начиналась она, судя по всему, с момента взрыва. Едва под потолком поползли клубы дыма, от стены отделилась плоская черная тень, которую легко можно было принять за настоящую. Она двинулась по тоннелю, ломаная и плоская, полностью лишенная объема и формы, и почти затерялась в заполняющей все пространство гари, но вдруг начала принимать четкие очертания. В моем персональном поле зрения появилась подсказка: маскировочный костюм, но это было понятно и так. На проявку ушло меньше секунды, и вот уже по тоннелю в сторону выхода движется широкоплечая коренастая фигура человека-норм. Человек остановился. Еще пара шагов – и опознать его стало бы невозможно, но террорист неверно оценил охват камеры. Стянув с головы черный капюшон, он обернулся, и я поставил видео на паузу. Этот человек был мне знаком. На максимально масштабированном кадре было лицо одного из техников, прибывших со мной в систему Юпитера. Неожиданно.
Остальные видео захватывали более ранний период, секунд тридцать непосредственно перед аварией. Я смотрел на рутинную суету морфов-пауков, не подозревающих даже, что для большинства из них эти секунды станут последними. Когда печь запустилась, по всему помещению зажглись красные аварийные фонари, взвыла серена. Пауки замерли, растерянно оглядываясь. Наконец, кто-то бросился бежать, и остальные сдвинулись, заметались в панике. Всего трое продолжили выполнять работу. Оператор пульта в загоне с мониторами выронил стакан, разлив содержимое и на мгновение отвлекся, и еще двое метнулись к створке печи. Но было уже поздно: перегретый водяной пар выбил тяжелую металлическую заслонку, та пролетела через зал, а следом вырвалась плазменная дуга. Она почти сразу погасла, но короткой вспышки хватило, чтобы сжечь заживо стоявших слишком быстро и подпалить остальных. И только тогда побежали все.
Я вернулся к первому видео: возникла своевременная мысль сделать снимок с лицом террориста. Увеличив лицо техника, я вызвал виртуальную программу записи, но меня ждал сюрприз: ни картинки, ни даже самого планшета на видео из моих глаз не оказалось. Безопасность у системщика действительно оказалась на уровне. Выйдя на рабочий стол, я дождался, пока иконка исчезнет и запустил последнюю оставшуюся запись.
Здесь помещался единственный документ с лаконичным названием: «след». В нем содержались данные по расшифровке трафика. Кто-то активно обменивался пакетами с печью и пультом. Поток заполненных бессмысленным набором символов пакетов, среди которых без особого труда просачивались фрагменты кода, взломавшего системы мусоросжигателя. Людям Феррары удалось отследить отправную точку. Она находилась где-то в трущобах, и мне удалось вытянуть из записи маркер позиционирования. В самом низу документа, отделенные от основного массива, расположились новые данные, расшифрованные, но не такие объемные. Вели они все по тому же адресу. А вот точкой отправления оказался мой гостиничный номер. Черт. Ну почему «взгляд в спину» не сработал раньше?!
Наверняка этим и объясняется поспешность, с которой неизвестный избавился от улик. Насколько много ему или им известно? Мы с Войцехом обсуждали в гостинице многое, но далеко не все. И как давно идет слежка? И насколько широко? Черт. Черт!
Запустив усиленное шифрование трафика и ругая себя, что не озаботился этим раньше, я перешел на удаленный сервер одной из номерных лун. Станция на ней автоматическая, занимается какими-то не самыми важными исследованиями, и поток на вход и выход там совсем небольшой. Зато внутреннее хранилище достаточно большое, чтобы спрятать в нем собственную информацию. Теперь все новое пойдет туда, а не на сервера полицейского управления Большого Ю. Разобравшись с этим, я создал ссылку на новое хранилище, зашифровал и поставил в очередь на отправку в Центр, обозначив самый низкий приоритет. Надеюсь, так она не обратит на себя внимания и сумеет затеряться в потоке данных. Единственная защита, которую я могу позволить себе в данный момент. Все, теперь нужно двигаться.
В коридоре по-прежнему никого не было. Портье смотрел мне вслед все тем же безразличным взглядом, когда я прошел мимо и вышел на улицу. Связаться с Войцехом? Слишком долго, не стоит. Ко мне сквозь толпу протолкался беспилотный карт, приветливо моргнул виртуальными огнями. Я обошел его, занял место водителя: поведу сам. Если за мной следят через сеть, не нужно заранее оповещать их, куда я собрался.
Построив маршрут до указанной точки на карте, я нажал педаль газа, вывернул руль и вклинился в поток. Толпа поспешно расступалась, на меня оборачивались, бросали недовольные взгляды, за шумом и гомоном ругань и проклятия были почти не слышны. Я еле полз, не рискуя набирать скорость, пока не добрался до шлюза, ведущего во внутреннюю часть станции. Створки отползли, открывая дорогу и выпуская тяжелую волну спертого, плохо очищенного воздуха и химической вони. Половина ламп не горела, делая и без того глубокую тень между контейнерами совершенно непроглядной. То тут, то там замерли группами и поодиночке завернутые в тряпье морфы с застывшими взглядами, с лицами, расслабленными
