Право на месть - Ирина Омельченко
— Джейн Доу… то есть, Джейн Уолис. — Вот это оговорка! Сестра? Жена? Какая-то надоедливая мысль снова бьется в мозг как муха о стекло. Доу… Доу… Достаю и открываю список. «Д***НУ**И*». Джейн Уолис, значит. Попалась.
— Хорошо. Дай мне минут десять.
Подхожу к терминалу умного дома. Заблокировать вход, конечно, не хватит прав. Растеряно смотрю на сенсорную панель. Ну да, только так. Делаю то единственное, что доступно мне, как обычному пользователю, затем вызываю лифт и отправляю систему на проверку целостности. Купер зря называл меня мамонтом. Есть разница между «не умею» и «не люблю», а ломать что-то вообще просто.
Пока система проведет самодиагностику, пока проверит сама себя, студия изолирована, а значит ДиДи в безопасности. После осознания его беспомощности, я боялся оставить мальчишку одного хоть на миг. Не прощу себе, если с ним что-то случится.
Так-то лучше. Ну, а пока мы с Лилией успеем покурить и пообщаться.
#$%#%^%%*^%*%^#$%Д***НУ**И*#$%#%^%%*^%*%^#$%@#$#$@%$$#%#$@%$$#%#$@%$
Обычно я от носителей памяти ни на шаг. Куда они — туда и я. Сопровождаю, веду душещипательные беседы, успокаиваю, расспрашиваю. Док не раз повторял, что моя задача — не вести расследование, а узнать подробности у жертвы и расположить ее к себе. Заодно не дать столкнуться с заказчиком, если убитому вдруг такое в голову взбредет.
В этот раз все не так, и в какой-то момент я четко осознал, что беззащитный слепой художник никак мне не поможет. Еще и навредит сам себе. Его фатализм, его желание скрыть обстоятельства собственной смерти — все это мешает проводить классическое расследование, а необходимость защищать носителя памяти отвлекает.
Поэтому я почти не слушал оправдания Лилии. Что-то про отмену процедур наложения органических масок с водорослями, запланированных на утро. Вместо этого она забежала узнать не закончена ли картина, но неудачно: ДиДи был расстроен из-за ссоры с молодой (совсем молодой!) девицей… Художник был молчалив и не расположен к приятному времяпрепровождению. Картина не закончена. А во всем виновата эта… и дальше по новой.
Почему-то именно обстоятельство молодости девушки вывело Лилию из себя. В общем, визит был испорчен, утро не задалось, а обиженная женщина предпочла вернуться к привычному расписанию и вычеркнуть то утро из памяти. Да так удачно, что на мои вопросы отвечала совершенно честно. Просто забыла.
Верил ли я ей? Удивительно, но да.
Пока слушал сбивчивый рассказ, сопровождаемый быстрыми никотиновыми затяжками, смотрел на нервные дрожащие пальцы, на покусанные губы и да, черт возьми, верил. Поэтому дождался паузы и произнес: «Мне необходимо, чтобы вы забрали ДиДи отсюда и позаботились о нем. До завтра».
Ее изумление было столь велико, что недокуренная сигарета выскользнула из рук.
— Больше ни о чем не прошу. Но это меньшее, что вы можете сделать. Здесь ему грозит опасность.
Она посмотрела пристально, глаза в глаза, и кивнула.
019 Глава седьмая
Ван Хэвен
Пока ехал на вийке в указанное художником место, в уме переставлял посетителей из списка по порядку. Значит первой с утра в студию приходила Джейн Уолис. «Забегала до работы», — как сказал Данте. Они поругались. Ставлю зарубку в памяти.
Затем пришла Лилия Деверо. Столкнулась с Джейн, обиделась на молчаливого художника и, расстроенная, покинула студию. У нее был мотив: ревность. К остальным поклонницам Лилия всегда относилась равнодушно, но безошибочное женское чутье подсказало ей, что к Джейн у ДиДи другое отношение. Но когда она уходила, Данте был жив.
К обеду проснулась и почтила своим визитом снятое помещение Роуз Финниганн. Со своей напористостью и эмоциональным интеллектом на уровне табуретки она даже не заметила, что ее подопечный чем-то обеспокоен. Такие вещи Роуз не волнуют, хотя, по ее же словам, она знала, что ДиДи вот-вот уйдет от нее к Виоле Майерс.
Был ли жив Данте, когда Роуз покинула студию? На этот вопрос может ответить Виола Майерс. В списке остались она и неизвестное лицо, чье имя мне не удалось расшифровать. Подозреваю, что да. Сама Роуз подсказала мне имя Виолы.
А, значит, кто-то из этих двоих убил Данте. Подошел вплотную и нанес несколько ножевых ран. Художник стоял и не сопротивлялся.
Сжимаю картину крепче, хотя силовое поле вийки не даст мне ее потерять при всем желании. До конца маршрута остается несколько минут, и я мысленно возвращаюсь к Виоле Майерс. Могла ли старушка хладнокровно убить человека? Вне всяких сомнений. Когда-то она уже сделала это — прямо на моих глазах. Честно говоря, я надеялся, что наши дороги никогда не пересекутся.
Вспомнит ли она меня? Наемника Синдиката без пары, сейчас, когда Соло больше нет? Столько лет прошло. Будто половина себя прежнего. Узнает ли? Зря я сболтнул лишнего секретарю.
#$%#%^%%*^%*%^#$%***Л*М*ЕРС#$%#%^%%*^%*%^#$%#$%#%^%%*^^%*%^^%*%^
Этот суматошный день никогда не закончится! Настроение совсем не для светских бесед — слишком раздражен, но что поделать. Картина легкая, но неудобная в переноске, при ходьбе все время мешалась и так и норовила выскользнуть из рук. Иду вперед и старательно обхожу лужи. Неоновая реклама бьет по глазам и заставляет устало прищуриваться. Еще и дождь зачастил.
Хотелось всего — есть, выпить, курить и в туалет. Сказывалось напряжение последних часов и воздействие силового поля вийки. Многие люди, как и я, чувствуют ломоту во всем теле после поездок, с непривычки, наверное. В общем, настроение на нуле и взгляд мой уже скользил по вывескам, подсознательно выбирая место, куда я смогу приземлить зад после разговора с Джейн Уолис.
В самом разговоре необходимости не было. Судя по хронологии событий, вот кто-кто точно не мог прибить Данте Доу, так это Джейн Уолис. Но картина в руках и обещание, данное художнику взывали к совести. А еще, пожалуй, смутное ощущение, что где-то тут, как говорили раньше, «собака зарылась». Так что, Ван, хочешь не хочешь, а двигай вперед и следуй зову интуиции.
Пришла мне на ум одна догадка. Не жена и не сестра. Уж я-то должен был знать об этом, как никто другой!
В аптечную дверь ввалился, держа сверток словно щит перед собой. Огляделся по сторонам, перехватывая холст поудобнее. Небольшое помещение. Вдоль стен — экраны проецируемых витрин, иллюзия лекарств на полках. Никаких настоящих бутылочек, таблеток и блистеров здесь, конечно же, не было. Какой дурак будет оставлять препараты за хрупким стеклом? Не Окраина, конечно, но и здесь бывает неспокойно.
Напротив двери — моя цель. Девушка в белом халате. Улыбается приветливо, но равнодушно. Ни грамма косметики, татуировок или пирсинга. Темные волосы стянуты в тугой пучок.
