Камер-юнкер - Валерий Пылаев
— Как и все мы. Не сомневаюсь, каждый из тех, кто погиб в ту ночь у стен Зимнего дворца — боялся. Но эти люди, многих из которых я знал лично, выполняли свой долг до конца. — Я покачал головой. — В то время как вы, княгиня, пили в Париже шампанское. И пусть никто еще не назвал ваше решение изменой — оно, вне всяких сомнений, является таковой.
— Нет! — выдохнула Воронцова. — Я не солдат, в отличие от вас, князь! И я не обязана…
— В первую очередь вы — аристократ, человек дворянского происхождения. И к тому же — наделенной властью и Даром. Ваш долг перед короной, государством и народом неизмеримо выше даже воинской присяги или клятвы, которую вы дали мне лично. Но вы предпочли позабыть обо всем. И именно поэтому, княгиня, — Я поймал взгляд Воронцовой и, сделав паузу, тихо закончил: — вы будете делать все, что я скажу.
— Нет… Вы не посмеете.
На ее сиятельство было жалко смотреть. В дедов кабинет заходила уставшая — но все еще уверенная в собственных силах женщина. А теперь я видел перед собой перепуганное существо, у которого не хватало отваги даже взглянуть мне в глаза.
— Конечно, я никак не могу помешать вам хоть сейчас бежать и жаловаться государыне… да и не собираюсь. — Я заговорил еще тише. — Но если вы сейчас заявитесь в Зимний с жалобами на мои грехи, то в первую очередь будьте готовы ответить за свои собственные. И едва ли ее величество окажется к вам столь же благосклонна, как я.
Воронцова не ответила. Сидела молча минуту или две, чуть покачиваясь вперед-назад — и только потом поднялась и, не попрощавшись, направилась к выходу. И я уже решил было, что разговор окончен раз и навсегда, но ее сиятельство, похоже, слишком сильно желала, чтобы хоть самое последнее слово все-таки осталось за ней.
— Будьте осторожны, князь, — ледяным тоном произнесла она, на ходу оборачиваясь прямо перед дверью. — Пусть сейчас вы можете позволить себе многое — это не продлится вечно. Не стоит забывать — у рода Горчаковых немало врагов, и подобными решениями вы лишь увеличиваете их число.
— Охотно верю. — Я пожал плечами. — Но и вы не забывайте, что обычно происходит с моими врагами — чтобы ненароком не повторить их судьбу… Доброго дня, княгиня.
Через несколько мгновений цокот каблуков Воронцовой стих в коридоре. Но одного меня оставили ненадолго: не успел я разложить на столе документы, как в дверь постучали.
— Чай, ваше сиятельство. Арина Степановна велела — говорит, вы изволили…
Незнакомый голос принадлежал женщине. Скорее даже совсем молоденькой девушке. Звучал он совсем негромко и даже робко — но как-то по особенному мило. Будто его обладательница не просто выполняла свою работу, но и действительно была рада самой возможности услужить мне.
Две встречи с особами женского пола этим утром оказались не из простых — но третья, похоже, вполне могла оказаться приятной.
Глава 2
Барышня с чашкой чая на блюдце оказалась симпатичной. Она явно была на года два или три старше меня, но я почему-то сразу определил ее в девчонки. То ли из-за того, что сам сидел в кресле хозяина усадьбы и всех владений рода Горчаковых и ощущал себя запредельно серьезным и взрослым, то ли из-за внешности.
Природа щедро наделила девушку и ростом, и весьма зрелыми формами, которые не очень-то скрывала одежда — но личико ее почему-то казалось юным, почти детским. Миленьким и чуть заспанным, будто его обладательница только что встала с постели и тут же принялась за работу.
Странно — Арина Степановна начинала гонять свою кухонную гвардию чуть ли не с пяти утра — за час-полтора до того, как просыпалась остальная прислуга и усадьба оживала. А девушка была не одной из горничных, а именно с кухни — судя по одежде: белоснежному переднику на белом же то ли халате, то ли платье по колено. Скорее всего, кто-то из младших поварих или совсем низкоранговая прислуга из разряда “подай-принеси”, из новеньких.
Вторая странность — обычно на кухню брали девушек… скажем так, попроще — а такая красотка вполне могла бы рассчитывать стать кем-то из домашней прислуги. А то и податься на заработки в город. Ни я, ни братья, ни уж тем более дед никогда не были ценителями полудетской “кукольной” внешности, но в Петербурге подобное наверняка пользовалось бы успехом, открывая пусть не совсем целомудренные, но зато верные пути к достатку, а то и — чем черт не шутит — в высшее сословие.
Девушка могла бы просто поставить чашку передо мной и чуть пододвинуть, но вместо этого обошла стол и оказалась совсем рядом. Так близко, что в мое плечо мягко уперлось что-то теплое… и уж точно более приятное, чем начало сегодняшнего утра.
— Чай для вашего сиятельства.
— Благодарю, — отозвался я.
Чашка уже заняла свое место — но девушка и не думала уходить. Странная пауза затягивалась и уже грозилась стать совсем неловкой, когда моей шеи вдруг коснулась маленькая ладошка. Легко, осторожно — будто бы невзначай.
— Ваше сиятельство желает… еще чего-нибудь? — негромко выдохнула девушка мне прямо в ухо. — Мне велели исполнять все, что вы только пожелаете.
Та-а-к… понятно. Арина Степановна берегла репутацию рода даже более ревностно, чем собственные владения на кухне, и уж точно даже не намекнула бы кому-то из своих на подобное. Зато бойкие девицы из простых, а порой и не только, сами частенько были не промах подобраться поближе, чтобы получить доступ к княжескому телу… А заодно и к прочим прилагающимся к нему благам.
Я мужественно держался. Организм отчаянно требовал свое, порой замечая соблазн даже там, где его и вовсе не имелось, но я слишком хорошо представлял, чего может стоить пара… неосторожных движений.
Сегодня вести себя достойно оказалось сложно вдвойне. Девушка была не в моем вкусе — но и ее голос, и движения и даже кукольная внешность буквально излучали столько мягкой покорности, что я на мгновение подумал, что нет ничего плохого в том, чтобы запереть дверь в дедовский кабинет, усадить красотку попой на документы чуть ли не государственной важности и…
— Все, что пожелаете, ваше сиятельство.
Девушка будто прочитала мои мысли — и сама устроилась на край столешницы так, что кухонная униформа обтянула округлое
