Дело о покушении на Чёрного карлика (СИ) - Куницына Лариса

— Он действительно так страшен? — прошептала Фьяметта, с ужасом взглянув на него.

— Ты будешь поражена, когда увидишь его, — усмехнулся де Сегюр. — Но его влияние на короля сильно преувеличено…

— Вовсе нет! — возразил де Гобер. — Всем известно, что это он уговорил короля признать поражение в войне после смерти отца, хотя его войско было готово к битве.

— Чушь! — воскликнул Ренар-Амоди. — Жоан всё решил сам. Я был там и сам видел, что с момента смерти короля до того как Жоан объявил о признании поражения, прошло слишком мало времени, чтоб кто-то успел убедить его принять подобное решение! Я видел, что от тела отца принц сразу же поскакал вслед за энфером, чтоб известить его о своём решении. Делвин-Элидир скакал за ним, и я не заметил, чтоб он в чём-то убеждал принца. Вы же были там, граф! Вы видели всё это!

Он обернулся к де Монфору, но тот покачал головой.

— Я видел то же, что и вы, барон, но я не слышал, о чём они говорили, и потому не могу сказать, что заставило Жоана сделать такой выбор. Я знаю, что перед битвой он рвался в бой, а потом вдруг признал поражение в войне, так и не сразившись с врагом. И всё это время с ним был Делвин-Элидир.

— Я тоже видел это, — кивнул Леонард, — и знаю, что барон Делвин-Элидир к тому времени уже был не просто другом, а наперсником наследного принца. Он заранее втёрся к нему в доверие и тот прислушивался к его словам! И скажите мне, почему он после этого сразу же получил титул маркиза? За какие такие заслуги? Я тоже участвовал в горном походе, и не моя вина, что мне не удалось сразиться с алкорцами! А он и вовсе не держал меч в руке, поскольку она была сломана, так как он сверзься со скалы. И стал маркизом! Никто из участников похода, кроме него, не удостоился нового титула!

— Ну, кое-кто был награждён не менее щедро, — усмехнулся де Гобер, покосившись на де Сегюра. — Замок, земли, золото на приобретение дома в Сен-Марко и восстановление поместья…

— Надеюсь, вы не считаете, что Марк не заслужил этого? — нахмурился Ренар-Амоди.

Маркиз с усмешкой вскинул руки, но Леонард яростно замотал головой.

— Никто не сомневается в его доблести! Если король Ричард и успел сделать пару выпадов против своих врагов в этой кампании, то Марк всегда находился на острие его меча.

— Не говоря уж о том, что он столько лет был верным слугой Арману, а после его смерти осмелился отправиться в луар, чтоб добыть для нас ценные сведения перед войной, — де Монфор недовольно посмотрел на маркиза, а потом перевёл взгляд на Ренара-Амоди. — Но мы сейчас говорим не о бароне де Сегюре. Речь совсем о другом…

— Делвин-Элидир здесь не при чём, — подал голос де Сегюр, — и тогда, и теперь наш король во всём следует примеру своего кузена, а того не зря прозвали Миротворцем. Он прекратил войну, чтоб установить мир.

— Мир можно было установить, победив врага, — заметил де Гобер, — как, кстати, и сделал Арман.

— Вы не знаете, о чём говорите, — раздражённо заметил Ренар-Амоди. — В тот момент наша армия находилась положении, которое вовсе не гарантировало победу. Алкорцы имели численное преимущество, занимали заранее подготовленные позиции, дополненные сложным комплексом фортификационных сооружений, а в тылу у них был город, под завязку заполненный провиантом и фуражом. А мы едва успели подойти быстрым маршем и разместиться вокруг города. Наши лучники, пехота, орудия и обозы отстали на несколько дней. Если б мы сразились тогда с алкорцами, то могли бы проиграть, и тогда потери, как людские, так и репутационные, были бы неизмеримо больше. Жоан оценил перспективы и сам выбрал разумное, хоть и бесславное решение.

— А как же доблесть и рыцарская честь? — воскликнул де Гобер. — Разве это всё чуждо ему? Это, как вы говорите, разумное решение, может, и сохранило жизни, но привело королевство к печальному финалу, когда мы вынуждены были заплатить алкорцам контрибуцию. Помимо ущерба для казны, убытки понесли и сами участники похода. Вы сами, мой дорогой Гай, участвовали в походе, но и вам не удалось снискать славу и компенсировать те расходы, что вы понесли при подготовке к войне. Но вы богаты, вы друг короля, и, по сути, потеряли не так много. Но есть и те, кто поставили на карту всё…

— Это верно, — вздохнул де Монфор. — Многим наше поражение вышло боком.

— Эта война была моей надеждой, моим шансом! — поддерживая их, горячо воскликнул Леонард. — Я — младший сын, и чтоб не потерять последнее, что у меня есть, служил своему брату, как простой офицер. И вот в горном походе мой старший брат был ранен, и мне выпала честь возглавить его отряд тяжеловооружённых рыцарей, единственный в армии, который может, как раскалённый нож сквозь масло, пройти сквозь ряды врагов. Я действовал разумно и смело, разве нет, Гай? Де Монфор, Марк, де Бланкар, вы же не можете отрицать, что я был там на своём месте, и если б мне удалось участвовать в бою, я бы покрыл себя славой! Я получил бы награды за свои подвиги и, наконец, стал бы уважаемым человеком, а не вечной тенью своего брата! И что я получил? Война была прекращена одним словом! Мой принц, который рвался в бой едва не впереди меня, надев корону, признал поражение Сен-Марко, а я остался не у дел! Мой брат залечил раны и теперь, когда настали мирные времена, ему вовсе не нужен офицер, пусть даже родной брат! Я с трудом свожу концы с концами, заложил всё, что у меня было, чтоб вести достойный моего положения образ жизни. У меня не осталось ничего, кроме этого перстня, доставшегося мне от моего славного деда, — он продемонстрировал друзьям золотую печатку — Но, боюсь, и он однажды окажется в ларце ростовщика!

— И кто повинен в этом? — спросил де Гобер. — Не король же!

— Нет, — мотнул головой Леонард. — Пусть отсохнет мой язык, если я хоть слово скажу против Жоана! Но он молод, и в его сердце вползла змея…

— Осторожно, — предостерегающе произнёс де Бланкар, указав приятелю взглядом на де Сегюра, но тот только отмахнулся, и печатка снова искрой блеснула на его руке.

— Я знаю, что Марк водит с ним дружбу и состоит на службе у графа Раймунда, но он благородный человек и не будет губить своих друзей, которые итак пострадали от несправедливости! Я хочу сказать, что не все, кто окружает короля, достойны его дружбы, и Делвин-Элидир — худший из них. Он плохо влияет на короля и нажил множество врагов. Не удивлюсь, если скоро кто-то из тех, кто пострадал от его козней, пожелает поквитаться с ним.

— О чём вы, Леонард? — поинтересовался де Сегюр.

— Он о том, что слишком многие считают, что к тому роковому решению короля склонил именно он, — пояснил де Бланкар. — Те, кто закладывал имения, продавал фамильное имущество и нехитрый скарб, чтоб собрать отряд или просто купить вооружение и пойти на эту войну, потеряли всё. Они полны ненависти и обиды, они ищут того, кого можно обвинить в их бедах. И то, что Делвин-Элидир теперь приближен к королю и получил титул маркиза, вызывает у них зависть и злость. И эта злость может выплеснуться…

— Что за чушь! — перебил его Ренар-Амоди. — Неужели кто-то решиться причинить Айолину зло только из-за каких-то лживых домыслов и слухов?

— Многие считают, что это правда, — решился вставить слово кавалер де Монсиньи. — По городу гуляют памфлеты и в трактирах распевают про это песенки, — он осёкся и покраснел под гневным взглядом Гая. — Я не читал эту клевету и не слушаю бродячих певцов, ваша светлость…

— Ладно, давайте прекратим этот разговор, — примирительно произнёс барон де Сегюр. — Уже поздно, пора расходиться.

— Вечер только начался… — пробормотал Леонард.

— Уже ночь, друг мой. Тебе пора спать, ты много выпил. А меня ждёт дальняя дорога. Я по приказу графа Раймунда должен ехать на север.

— Городские ворота уже закрыты, — напомнил Ренар-Амоди. — Поедешь утром.

— Нет, утром я уже должен быть на месте… — возразил Марк, сунул руку в карман и поморщился: — Вот невезение! Я забыл во дворце ярлык, и без пропуска мне не откроют ворота. Что за порядки, если без бумаги, подписанной каким-то клерком и обрезка доски, даже я не могу покинуть город ночью!