Валерий Мухачёв - Блуждающая река

 Конечно, любовь его к ней скрывалась тщательно, просьбы его граничили с приказами, а улыбки и отеческих ласк Руале ни разу не досталось.

 А что же он мог поделать со своим нравом? Ведь Руала могла подумать, что он, старик, просто домогается её!

 И этот Томми мог тоже не понять чувств Фростена. Парень ему нравился и как работник и, что греха таить, для замены погибшего родного сына он годился по всем пунктам.

 Как нехорошо поступил лейтенант полиции! С парнем произошло несчастье, - забыл то, чего никак не имел права забывать, кто такой  -

 Джим Бритнер!

 Фростен остановился перед буфетной стойкой, открыл дверцу и достал бутылку виски, налил до краёв в стакан, но отпил только глоток. Мысль о том, что не мешало бы вызволить Томми из психбольницы, захватила его. Он вдруг понял, что ему ни к чему теперь всё то золото, что так мешало спать спокойно. Он чувствовал впервые угрызения совести. Сколько людей было ограблено! Даже Томми и Джек получали от него за работу гораздо меньше, чем могли бы заработать в Чикаго или Вегасе, занявшись боксом или регби. Ему вспомнились все четверо сыновей, которые умерли в разных частях Королевства Соединённых Штатов из-за его нежелания тратить накопленные средства на дорогих докторов.

 И последний его сын лежал в могиле недалеко от этого дома.

 Он с недоверием отнёсся к словам лейтенанта полиции Бритнера, который сказал, что Томми неизлечим, и от любви к Руале теперь не страдает. Настойчивость Бритнера в ухаживаниях за девушкой подкреплялась подарками, купленными на золото Фростена, которое старик "дарил" полицейскому в дни визитов.

 Вот уже целый месяц Руала жила в Сорвиле. Фростен чувствовал себя всё хуже, болели коленные суставы, хотелось всё время лежать. Посетители таверны ещё недели две по привычке заходили перекусить, выпить пива или виски, но скоро и они покинули былой райский уголок.

 Однажды утром, когда Фростен готовил себе скудный завтрак, в дверь, которую хозяин, живя одиноко, закрывал даже днём, кто-то постучал. Старик поспешил к двери, взглянул в небольшое окно, прорезанное на уровне его роста. За дверью стояла совсем не старая женщина. Она тепло улыбнулась хозяину.

 -Вы - мистер Фростен? - спросила женщина.

 -Да, конечно, это я, - растерялся хозяин таверны.

 -Меня послала ваша бывшая работница помочь вам, если вы нуждаетесь, конечно.

 -А что вы умеете делать? - спросил Фростен, но тут же, не дожидаясь ответа, открыл дверь, заговорив скороговоркой:

 -Ой, что это я болтаю! Входите же, неважно, что вы умеете! Это я по привычке!

 Как там моя девочка? Что с ней?

 -Да ничего! - ответила женщина, пытливо заглядывая в глаза Фростену. - Она что, ваша дочь?

 -Да нет, - смутился старик. - Просто, когда вдали от людей живём, привыкаем, становимся вроде как даже родственниками.

 -Я работала у господина Бритнера. А когда эта девушка появилась, господин полицейский посчитал меня лишней в доме. Вот девушка и подсказала мне отправиться к вам. Если вы мне не откажете, я буду вам признательна. Вы не думайте, господин полицейский меня уволил не за плохую работу! Эта девушка такая хозяйственная, так умело всё делала, что я стала просто лишним ртом.

 Мне ведь ещё и платить жалованье было надо!

 -Да, разумеется! - поспешно согласился Фростен. - Я буду вам платить достаточно хорошо.

 Женщина, которую звали Каролиной, была бесхитростной, на первый взгляд, и даже глуповатой. Готовить пищу она, скорее всего, не умела и не походила на опытную экономку. Но Фростену было не до таких мелочей жизни. Он как будто переродился после исчезновения двух музыкантов и Руалы.

 В доме суетилась, кроме него, ещё одна живая душа, что успокаивало его. Посетители снова появились, съедали без всякого аппетита варево Каролины, делали замечание Фростену, подозревая, что старик допёк хорошую девушку своей придирчивостью, и уходили недовольные.

 И только алкоголики, поняв, что их буйный нрав некому усмирить в таверне, стали самыми аккуратными посетителями. Им было всё-равно, проварился кусок мяса или нет, пахнет приятно в таверне или воняет, лишь бы были виски, коньяк или ром.

 Фростен сам теперь ходил на охоту, чтобы не оскудело меню. Каролина заказывала продукты родственнику, приезжающему регулярно на лошади, запряжённой в арбу. Новая хозяйка кухни требовала для родственника всё больше денег, на что Фростен реагировал спокойно. Продукты появлялись регулярно из городка Сорвиля. Надо сказать в оправдание Каролины несколько слов. Хотя лейтенант полиции Бритнер и отказался держать лишний рот в лице Каролины в своём доме не из-за своей скупости, всё же эта женщина быстро поняла, что Фростену не пристало бродить по окрестностям с ружьём. Слишком стар был он для такого занятия.

 Да и прижилась Каролина как-то быстро на новом месте. Может быть, нескончаемый поток золотого песка, проскальзывавший через её ладони, поразил душу молодящейся женщины, только полюбила Каролина Фростена. Через эту любовь со временем и супы стали наваристее, и гарниры получались съедобнее, и мясные блюда посетители таверны стали поедать, не морщась.

 А через три месяца вернулась Руала. Всё же сбежала она от Бритнера, который оказался неважным ухажёром. Насытившись в постели, стал лейтенант полиции грубым деспотом по отношению к девушке. О венчании никаких разговоров не вёл, всё время держал на кухне, требуя вкусной еды в любое время суток. Работа полицейского требовала от Бритнера частых отлучек днём и ночью, что заставляло Руалу чаще вспоминать Томми, который был всегда рядом.

 Вскоре вернулся и Томми. Доктор Триммер не стал долго задерживать музыканта в своей психбольнице, не получив ни цента за "лечение" могучего пациента. Замысел лейтенанта полиции избавиться от соперников отпал за ненадобностью. Ведь он был уверен, что Руала теперь навсегда принадлежит ему. Но Фростен наотрез отказался платить психбольнице по счёту, заявив, что Томми у него просто украли. Это и ускорило возвращение Томми.

 Казалось, жизнь снова наладилась в Долине Безмолвия. Однако новый толчок событиям дал побег этого неугомонного Боба Стэнли из той же психбольницы доктора Триммера. Оказалось, что Томми столкнулся с этим Стэнли в сквере во время прогулки, узнал его, и память чудесным образом к нему вернулась. Томми поспешил сообщить доктору Триммеру о своём выздоровлении. Частично находившийся в эйфории "белой горячки", Триммер прикрикнул на свою жену, чтобы она не лезла в его врачебную практику. Пока обиженная госпожа Триммер пряталась от разгневанного мужа в их обители, Томми уговорил пойти с ним беднягу Стэнли.