Александр Сивинских - Гончий бес

Я кивнул.

– Ты головой не тряси, а скажи словами.

– Мне всё понятно.

– Вот и хорошо, – заключил тренер и ушёл.

Я потёр грудь. Нельзя сказать, что удар был нокаутирующим, но мозги он мне про-чистил славно. Понимание того, что я редкостный идиот, пришло моментально.

Проклиная Жерара, я начал переодеваться. Под душ идти смысла не было. Да и не хотелось мне здесь задерживаться. Когда я уже зашнуровывал кроссовки, в раздевалку проскользнул молодой человек с бледным лицом, похожим на разварившийся пельмень. Кажется, я видел его в зале, поэтому напрягся. Если ещё и этот захочет со мной побокси-ровать, буду защищаться. По справедливости говоря, я бы и плечистому Андрею врезал. И его подлому остроносому дружку. Если бы не чувствовал их правоты. За распространение этой дряни можно легко огрести срок. К тому же они и впрямь могли быть «натуралами».

Однако пельменнолицый не стал махать конечностями. Он присел передо мной на корточки и негромко сказал:

– Твоя проблема решаема. Причём за разумные деньги. Сколько и чего нужно?

Я сказал, сколько и чего. Он, подумав, сообщил, что нужных мне инъекционных препаратов прямо сейчас нет, а есть какой-то другой, являющийся смесью их аналогов.

– Очень хороший, чистый и мягкий. Аптечная ветеринария, но прёт – только в путь! Возьмёшь?

Я согласился. Пусть будет другой, не себе же колоть. Затем мы обсудили оплату и доставку, гарантии обеих сторон и прочее. А уже к вечеру Жерар стал обладателем пакета с вожделенными пузырьками и таблетками, упаковки одноразовых шприцев и разборной гантели весом двадцать четыре килограмма. Всё это богатство позволило ему навсегда за-быть о последнем гонораре из «Серендиба».

Разумеется, я не стал уточнять, что синяк на моей груди обошёлся начинающему ат-лету куда дороже, чем всё остальное. Как говорится, дружба дружбой, а свои фингалы ближе к телу.

Первая инъекция адской смеси состоялась после ужина. Выступить в роли доброго Доктора Моро пришлось мне. На кухонном столе, играющем роль операционного, я рас-стелил чистое полотенце, поверх которого – на животик, лапки врозь – уложил подопыт-ную собачку. Рядом, на чистой салфетке стоял пузырёк с препаратом, пузырёк со спиртом, лежали ватные тампоны и шприц. Наличие белой шапочки, халата и одноразовых перча-ток я счёл излишним. Роль хирургического клеенчатого передника исполнял кухонный фартук.

– Лупи сразу миллилитр! – отважно заявил Жерар.

– Ты же лопнешь, деточка, – засомневался я. – Порция-то рассчитана на половозре-лого быка или жеребца.

– Поэтому и говорю – миллилитр! Это как раз половина. И давай живее.

– Куда спешить? Как сказал поэт, в гости к богу не бывает опозданий.

– Слушай, чувак, оставь, на фиг, свои шуточки. Мне и без них боязно!

– Так может, ещё передумаешь?

– Нет. Коли, мучитель. Сюда. – Он показал лапой на свой худенький филей. – На всю глубину иглы!

Я подрагивающими пальцами набрал в шприц маслянистую жидкость. Жерар прику-сил карандаш и зажмурился. Игла вошла в тело терьера с удивительной лёгкостью. Когда я двинул плунжер шприца, карандаш под зубами начинающего «химика» начал хрустеть и крошиться, но сам он не издал ни звука. Наконец шприц опустел. На месте укола вздулся заметный бугорок.

– Грелку! – сипло скомандовал Жерар.

Я протёр место укола спиртом, приложил салфетку, а поверх – тёплую грелку. Смах-нул разгрызенный карандаш в мусорное ведро и уселся пить чай.

– Голова кружится? – спросил я обеспокоенно через несколько минут. Вид кобеля мне совсем не нравился. – Тошнит?

– Всё нормально, Паша. Кстати, больно почти не было.

– Ага, я заметил. Когда ты карандаш начал грызть. Ну, а как вообще самочувствие? Бешеный прилив сил уже ощущается? Бицуха каменеет?

– Ощущается бешеное сердцебиение, – сказал слабым голосом Жерар, – а каменеет, стыдно признаться, кое-что другое.

Бес со стоном перевалился на бок, и сделалось видно, что у него закаменело. Я ува-жительно присвистнул и прокомментировал:

– Картина маслом: «Баллистическая ракета на старте» или «Гуд бай, Америка». Слышь, здоровяк, ты поведение-то контролируешь? Не собираешься накинуться на меня? Учти, я буду защищаться!

– Какое накинуться… Копыта бы не откинуть… Перенеси меня в постельку, а?

Я аккуратно подхватил его на руки, отнёс в спальню и уложил на собственную кро-вать. Он был чертовски горячим, а сердце колотилось с такой скоростью, что казалось: вот-вот оборвётся. Мне стало по-настоящему страшно. Что, если и впрямь умрёт? Я бро-сился к телефону.

Трубку подняла Леля. Ещё совсем недавно мне казалось, что эта девушка создана для меня. Я испытывал к ней очень нежную и романтичную любовь, в которой почти не было плотского. И чем дальше, тем становилось всё меньше и меньше. В конце концов, я вдруг осознал, что кроме братской нежности в моём чувстве ничегошеньки не осталось. По времени это грустное открытие совпало с важнейшим событием в жизни самой Лели. К ней вернулась блудная сестра. Впрочем, выяснилось, что наблудить по-настоящему Ла-да не успела. Засим была прощена, и сестрички с прилежанием взялись за привычное дело – служить отроковицами богини плодородия Макоши.

Сейчас, в страдную сентябрьскую пору, дел у них навалом, и мне здорово повезло, что девчонки оказались дома. Выезжая на обряды, мобильников они с собой не берут.

– Леля! – воскликнул я. – Срочно зови Ладку. Нужна медицинская помощь. Жерару худо!

Лада не стала даже здороваться:

– Что с ним?

– Температура, усиленное сердцебиение. Ну, и по кобелиной части возбуждён…

– Причину знаешь?

– Да. Инъекция «Цитазона».

– Что это за дрянь?

– Ветеринарная смесь эфиров нандролона и тестостерона в дозировке для крупного рогатого скота. Вкололи миллилитр. Двести пятьдесят миллиграммов действующего ве-щества.

– Миллилитр! Такому крохе! У вас что, крышу сорвало?.. – Она добавила несколько слов, абсолютно нехарактерных для речи весталки, и заключила: – Жди, сейчас приеду.

Минут десять я метался от спальни к раскрытому кухонному окну. Наконец послы-шалось тихое тарахтение, и во двор вкатила Лада на скутере. Ещё через минуту я получил поцелуй в щёку, подзатыльник, был назван вивисектором и безжалостно выдворен из спальни.

– Пойду, постерегу твоё транспортное средство, – сообщил я запертой двери. – А может, покатаюсь.

– Топай, коновал, – донеслось в ответ.

Я взял с тумбочки в прихожей ключи и мотоциклетную каску, сбежал вниз, оседлал скутер и выехал из двора. По вечернему времени движение на улицах снизилось, и до до-ма Зарины я докатил с ветерком. Сулейман устроил своей «внученьке» квартиру в элит-ном жилищном комплексе, поэтому беспокоиться о сохранности оставленного во дворе скутера не стоило. Я открыл подъезд давным-давно полученным от Зарины ключом, взбежал мимо сонного консьержа на второй этаж и позвонил.