Мой муж – чудовище - Даниэль Брэйн
Я закрыла дверь, подошла к окну и смотрела, как Филипп говорит о чем-то с Чарли, потом надевает лыжи и идет к воротам, а Чарли – за ним. За снегом я различала две тени. Вот приоткрылась створка ворот и снова закрылась, Чарли побрел к сараям, а я ловила хоть что-то в непроглядной угрожающей белизне и думала, что не всегда зло прячется в черном.
Иногда и белое – знак беды.
Глава семнадцатая
Как же это было – то, что происходило словно не со мной?
Я смотрела на улицу и вместо двора усадьбы снова видела лес, черные костлявые ветки, протянутые ко мне со всех сторон, сугробы – сейчас они мне не казались такими глубокими и непреодолимыми, – и снег шел тогда будто нехотя, и я не боялась по-настоящему. За меня в ту ночь последний раз в жизни – ее жизни – все решила Летисия, и ее больше не было рядом со мной.
Пятна. Пятна крови, не с них ли все началось? Почему все началось именно с них, какой в этом был смысл? Кто мог войти ко мне так, что я не проснулась? Я не находила это странным, я могла спать очень крепко, но кто открыл запертую дверь?
В городах на входных дверях всегда держали задвижки. Воры славились умением отпирать любые замки, я не знала, как они это делают, зато прекрасно помнила, как жаловались хозяйки, чьи дома навестили ночные гости и вынесли все самое ценное. Ворам ничто не мешало, и споры я слышала в собственной семье: мачеха постоянно ругалась с отцом, и каждый из них в подтверждение своей точки зрения вспоминал разные случаи. Спасало наш дом от краж то, что у нас было нечего красть… и задвижка, огромная и тяжелая, которую не сдвинуть, обитая металлом.
Конечно, к каждой двери есть несколько ключей. Ни один мастер не делал замки с единственным ключом, обычно изготовлял два-три запасных, бывало и больше. А у меня в комнате заедал замок и ключ торчал в скважине, однако это не помешало войти ко мне. Но кому?
Я была согласна с доктором. Это инсценировка. Так выглядит, будто поварята пошутили и ждут, чем все закончится. Закончится плохо. Уже все скверно, уже смерти, две смерти, кто будет следующим? Я, но почему я не умерла там, в лесу, какая была возможность! Кому так нужно избавиться от меня, или мне только кажется, что цель – я, а на самом деле все иначе?
Хотел бы кто – мне много не надо. Острый нож, веревка на шею, я даже не смогу сопротивляться. И испугать меня легче легкого. Но зачем?..
Двор был пуст. Ни души, ни звука. На мгновение спадала снежная пелена, и я видела горы снега возле построек – ни единого следа, все замело, замерло, мир вымер. Исчез, и я единственная, кто остался в живых.
Я единственная, кто еще жив. Кто еще человек. Все кругом здесь – не люди. Собрались в кружок и сели, помахивают хвостами, скалятся, предвкушая новую жертву. Или я уже такая же, как они все?
Нет, сказала я себе, невозможно. Были бы земли не королевскими – еще так-сяк, но сюда в любой момент может кто-то приехать – и не один, вооруженный, с обученной и жестокой охраной, и у того, кто приедет, власть и огромные полномочия. И доктор, и майор, и тот третий полицейский, они ведь не могут быть все заодно?
Ясные, куда я попала и что теперь делать? Дверь я запру, но это ничего не изменит. Уже не изменило, вероятно. Могла ли я ранить Летисию? Полно, да человеком ли я бегала по лесу?
Я провела рукой по стеклу и внимательно посмотрела на пальцы. Руки, обычные руки, но что я ожидала увидеть и кто мне сказал, что оборотень знает, что он – зверь? Кто же я? Когда со мной это случилось и почему я так спокойна, потому ли, что знаю – обратного пути у меня нет?
На окно намело снега, несколько дюймов, почти треть фута. Что будет завтра? Вернется ли Филипп? Он встретит того, кто ходит по лесу, того, кто не тронул меня, кто спас меня, так кто это был и что делал в лесу мой муж? Следил за нами? Искал кого-то? Жаждал кого-то убить?
Я закрыла глаза. Меня туда тянет. Сердце колотится бешено, отдается в ушах частым эхом, похожим на размеренный быстрый стук. Меня неимоверно влечет туда, где луна плывет за темными облаками и свет ее растекается неверным пятном по низкому небу. Сегодня ведь та самая ночь.
Меня манит девственный снег, такой мягкий, такой холодный, бодрящий, дарящий ощущение перерождения. Там свобода, там можно выбежать на поляну, оставить четкие следы сильных лап, задрать голову к небу и выть, выть, оплакивая то, что я уже и не помню…
Раздался сильный удар, еще один, и я вздрогнула, словно вернулась в реальность. Кто-то очень хотел войти, стучал долго, я слышала этот стук и приняла за иллюзию или бред.
– Простите, миледи. – Доктор был серьезен, губы сжаты, на плечи накинут белоснежный халат, в руках – небольшой чемоданчик. – Ваш супруг просил меня осмотреть вас. Надо было сделать это, возможно, раньше. Учитывая, что могло с вами произойти…
Он вошел, не дожидаясь моего разрешения, но я и не думала ему запрещать. Или он такой же, как все они, или я такая же, и тогда он мне чем-то поможет. Убьет, облегчит страдания, неважно.
Табаком пахло сильнее, чем прежде. Доктор курил, и курил много. Я не знала, что это значило – беседа, волнение, попытка убить тянущееся патокой время.
Значит, они говорили обо мне. Муж меня боится, у него есть основания, это все неспроста. Буду я возражать и противиться этому осмотру? Кричать, настаивать, чтобы муж сейчас же явился сюда и все объяснил?
– Вы хорошо помните, что было в лесу, миледи?
– Нет, – сдавленным голосом ответила я. – Мне казалось, что помню, но нет. Здесь нет ширмы.
– Вам не нужно раздеваться, миледи. Подойдите сюда, встаньте прямо и вытяните руки перед собой.
Он поставил чемоданчик на прикроватный столик, достал несколько крупных свечей – я улыбнулась: как доктора предусмотрительны, – зажег их, обтер руки белой тряпкой.
– Закройте глаза. Коснитесь указательным пальцем кончика носа. Теперь другой рукой. Великолепно.
Доктор отдавал распоряжения, я их выполняла и думала о другом. Еще пару дней назад у меня началась бы истерика –
