Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера

— По делу Яго Лауры? Совершенно, — серьезно кивнул лейтенант. Все-таки с чувством юмора у групарей туговато. — Словно кто-то постарался замести все следы. Или это сделали за него. У меня есть кое-какие подозрения, но…

— Голубцы? — бросил я как можно более небрежно — не самая приятная из догадок, но очень уж правдоподобная.

— Я бы не удивился, — уклончиво ответил Хиль. Вот же угорь увертливый! Слова из него не вытянешь.

— Еще варианты?

— Кое-кто из наших конкурентов мог иметь зуб на Яго Лауру, — принялся перечислять Хиль. — Он мог иметь неизвестные нам долги. Его могли убить по личным мотивам. — (Если кто-то мараться станет о хакера, дополнил я при себя.) — Но ни одна из этих версий не объясняет нападения на вас.

— Еще один вариант. Отсутствие связи между двумя покушениями, — напомнил я.

— Тремя, — уточнил лейтенант. — Вы забыли о выстреле из гаузера. Сможете отсюда связаться с полицейским лосом?

— Я-то смогу, но при вас Вилли — лосенок наш — говорить не будет.

— Поставьте его на оверрайд, — посоветовал Хиль. Будто знает, что есть у меня оверрайды на большую часть лунных систем. Припрятаны в надежном месте. Но пользуюсь я ими с предельной осторожностью. Поймают — дешево отделаюсь, если просто из пентовки попрут, без права на работу навечно.

— Не стоит. Проще будет мне с вами потом заново связаться. Что вы хотели узнать?

— Историю Эрнеста Сиграма. Возможно, я смогу ее дополнить.

На этом интригующем заявлении лейтенант и пропал. Я вызвал Вилли. Тот согласился говорить со мной не раньше, чем я прочел наизусть здоровый кусок из «Песни о Гайавате» — на отпечатки голоса. Наконец сьюд сменил гнев на милость.

— Зачем пожаловал? — поинтересовался он, будто и не мурыжил только что минут пять. Я сделал себе мысленную пометку — когда нынешняя петрушка завянет, заложить в Вилли побольше разных приветствий, а то уж больно часто он повторяется.

— Вот что, слушай, — приказал я. — Мне нужен свидетель.

Лосенок выпучил глаза.

— Ты что, на инфор сел? — поинтересовался он.

— Нет, — отрезал я. — Соблюдаю секретность. Согласно личным указаниям шефа. Так что выполняй приказ. И, прежде чем отсылать — загрузи в память те досье, что ты для меня готовил.

Вилли козырнул — копытом к рогу. Я фыркнул.

— Досье на Сиграма с семи часов сегодняшнего утра представляет чисто исторический интерес, — равнодушно заметил он.

— Как так? — Я уже понял, что случилось.

— Посвященный общины Лаланд, жрец Эрнест Сиграм, — тоном опытного садиста произнес лосенок, — скончался в Госпитале от метаболического истощения. Правду говоря, будь там побольше спецов, он бы вытянул, но с этим карантином…

Так. Значит, помимо тех пяти сотен имми, что гниют в Отстойнике, мерриллов карантин убивает и лунарей. Понятно, все врачи в зараженной зоне, оказывают последнюю помощь, а Госпиталь, дескать, потерпит.

Я резко прервал связь с лосом. Вокруг меня снова плещется синий лед. Джинны уже ждут меня, нетерпеливо искрясь. Да, конечно, они нашли Того, Кто Наследил. Он сидит в месте, определяемом координатами…[9].

Я двигаюсь &~, потом [email protected]~ и |. Где-то вдалеке, но в пределах видимости, маячит пятиугольная глыба лоса Колониальной службы. Расстояния в вирте определяются по степени логической связности… но додумать эту мысль я не успеваю, потому что компас-снежинка как-то вдруг меркнет, я по инерции сдвигаюсь немного налево от # и вот!! — то самое, указанное демонами место. И на мой затылок обрушивается сзади… тишина, темнота, удар, закатывается сознание, как спутник на низкой орбите…

Джеральд потом рассказывал, что его словно толкнуло что-то — пойти в подсобку, проверить, что я там вытворяю. Или мне несказанно повезло, или права была та уикканка, и во мне есть-таки их неведомая Сила. Промедли бармен не пару минут, а чуть больше, и меня можно было бы сажать в горшок, вместо кактуса — такую кашу сотворил бы из моих синапсов репрограф. Приветик с фабрики кукол.

Четверка тут же содрал с меня шлем и костюм, вкатил двойную дозу нейюрина, но очнулся я только минут через пять. Ощущение такое, что меня пропустили через соковыжималку. Головная боль, кажется, стала постоянной спутницей моих странствий и скитаний. Нет, Миша, зарекся бы ты устраивать цирк с живыми конями. Тебя уже второй раз спасает чудо.

— Что случилось? — спросил меня Джеральд, озабоченно потряхивая меня за плечо.

— Вляпался, — ответил я коротко.

В голове почему-то билась ошалелой мухой одна мысль — как же я теперь позвоню (Сольвейг, Вилли, Хилю Ларе, Алисе Релер…), когда мне инфор одевать заказано?

Через приоткрытую дверь из бара донеслись шум и резкие голоса. По-видимому, пьяная дискуссия велась на повышенных тонах.

— П-понабежали, — ругнулся Джеральд. — Устроили столпотворение… Ты пока тут посиди…

Я хотел было сказать, что бармен, который огорчается наплыву клиентов, рискует быть разоблаченным как контрабандист, но прежде, чем я успел облечь эту, довольно сложную для моего серого вещества в его текущем — текучем? — состоянии мысль в слова, Джеральд уже скрылся за дверью.

Я откинулся на коробки и закрыл глаза. Сейчас бы пиргипнолу часика на два… а потом бежать к гипнургам и разбираться, не успели ли меня все же выменять …

Голоса спорщиков слились в экстатическом крещендо, и вдруг стихли, словно отрезанные безошибочно узнаваемым свистящим хлопком. Стреляли из бластера.

Еще хлопок.

— Боже, — вырвалось у меня.

Тут не до усталости и не до головной боли. Пора шкуру спасать. Почему-то у меня не было и тени сомнений — это пришли за мной.

А у меня всего оружия — гуманные блиссеры. Ну… и еще то, что я позволил в себя запихнуть, когда пришел на работу в полицию.

У каждой репрограммы имеется код запуска — это знают даже дети. Наше начальство — люди, надо полагать, сентиментальные и хорошо образованные, потому что ключами полицейских программ служат классические мелодии Серебряного — двадцатого — века. Определенная логика в этом есть — в наши времена нейритма и альфа-дэнса такое можно услышать разве что случайно.

В ушах у меня взревели антикварные авиатурбины.

— Flying from Miami Beach BOAC…

Мелодия взорвалась во мне гранатой. Ритм начал тугой пружиной разворачиваться в моей груди — когда кончится завод, я рухну. Полицейские блиссеры медленно-медленно выползали из кобур. Время посторонилось, пропуская меня вперед.

— Didn't get to bed last night…

Я распахнул ставшую враз свинцово-тяжелой дверь. Незваных гостей — четверо: один громила стоит в дверях, прикрывая остальных, двое с него клонированных — пытаются трясти Джеральда, последний держит на прицеле двоих посетителей, так невовремя заглянувших в «Погребец». Повернуть головы они еще не успели, но зрачки того, что в дверях, уже выцелили меня. Правда, его сознанию еще предстоит среагировать на мое появление. Отталкиваю Джеральда, и бармен начинает неторопливо скользить в сторону наваленных за и под прилавком, чтобы клиенты не видели, коробок.