Владимир Серебряков - Лунная соната для бластера

Или миз Релер, красавица Элис сама его и отправила на тот свет, а потом сбежала на Луну, от хваткого земного правосудия? Тьфу, что только в голову не взбредет! Как-то не вязался прелестный образ эмигрантки с картиной преступления — волочить за собой тяжелый, между прочим, высоковольтный кабель и долго, сладострастно тыкать им уже давно неживой, но все еще гальванически дергающийся труп любимого дяди… Хотя сколько раз наименее вероятные на первый взгляд версии оказывались реальностью?

Заверещал терминал. Я метнулся к нему, срывая инфор, бросил, подавившись: «Прием!». После вчерашних событий я готов был к любым неприятностям.

В углу проявилось изображение. Вначале запорхали птички, потом из стены вынырнул совершенно незнакомый плечистый мужик, по плечам его стекали блики.

— Добрый день, — осторожно произнес я, не зная, как реагировать на неожиданное вторжение.

— Здравствуй-здравствуй, Миша! — радушно улыбнулся мужик. — Не признал?

Черты лица его поплыли, искажаясь, словно кто-то быстро-быстро перелепливал изнутри маску из мягкой резины. Актерские мимплантаты в действии.

— Рими?! — Я хлопнул по стене, создавая между собой и спящей Сольвейг невидимую прослойку уплотненного воздуха. Не разбудить бы бедную, покуда мы тут базарим. — Новая роль?

— Ну а как же! — Рими явно гордился собой. Каждый раз я ловлюсь на эту удочку. Рими (для публики — знаменитый Энрике Эчеварра Гомес: «О, Энрике Эчеварра! Это великий артист!») меняет лица вместе с ролями, и признать его можно только по голосу. Он и прозвище-то получил по неразборчивости — в юные годы пытался подвизаться даже на женских ролях. К сожалению, в роли Рими Эстель он не преуспел. Но полную трансформацию у него не хватило то ли духу, то ли средств, и в некоторых полуоткровенных сценах внимательный зритель мог отчетливо различить его отнюдь не женское достоинство. Теперь он стал известен, его приглашают наперебой самые именитые постановщики, но прозвище «Рими» прилипло к бедняге намертво.

— Кого теперь представляем? — Я и не спрашивая мог определить, что очередная роль Рими относится к разряду романтически-мордобойных: очаровательная физиономия с ресницами невероятной длины и бугристые псевдобицепсы.

— Да мудрака одного, — отмахнулся он, — героя-первопроходца неизведанных миров, чтоб ему пусто было. Очередная поделка на тему мужественной борьбы с природой этих… диких планет. Какая природа, когда он только и делает, что баб охмуряет?

— Какой сенс-уровень? — поинтересовался я ради приличия. Я редко сензую фильмы, особенно квинтельные, с эффектом замещения, а те поделки, которые принесли Рими славу, вообще без дозы вынести нельзя, но кое-что приходилось терпеть. Чего не сделаешь ради дружбы.

— Кватро, без замещения.

— Негусто.

— Да знаю, но работать-то надо. Кто бы знал, как мне перетерлось тратить свой талант на эту нелепую светотень! Ничего, — Рими мечтательно потер руки, — когда-нибудь я стану постановщиком, и тогда ни одна кукарача…

— Опять та же песня. — Я хмыкнул. — Ты уже который год обещаешься стать постановщиком. Эффекта — с глюкин нос.

— Ну понимаешь…

— Все понимаю, все, только объясни мне, ради всех богов лунных и земных, чего тебе надобно от меня в такую рань?

— Какую рань? — удивился Рими. — Хорошо живешь, Миша, если для тебя девять утра — несусветная рань. Я вот что спросить хотел — у тебя на примете нет знакомых контрабандистов?

— Есть! — Обрадовался я не столько тому, как вовремя и к месту пришлась похвальба Джеральда, сколько возможности отправить Рими восвояси. Хотя… стоит ли его так невежливо посылать? Положа руку на сердце — Миша, ты сегодня очень хочешь работать? Нет? Ну, так я и думал. Без выхода в вирт никакой работы все равно не получится, а покуда я не разберусь с возможными ловушками… кстати, а как я собираюсь это сделать, не заходя в вирт? Порочный круг получается. Разве что одолжить у кого-нибудь терминал… ага, у Леши Межавилка, потому что остальные мои враги вряд ли согласятся. Или воспользоваться незарегистрированной розеткой. Например, у того же Джеральда.

На все эти раздумья у меня ушло секунды три.

— Есть у меня один парень на примете, — заявил я, не успел Рими нахмуриться. — Как раз к нему хотел зайти сегодня, ты вовремя успел. Встретимся?

— Давай. Купол Спилберга — идет?

— Согласен. Через полчаса.

Удобная, право же, штука — транспортер. До любого места Луны… (опять преувеличиваю — не Луны, а Города) можно добраться не больше, чем за четверть часа. Поэтому я еще успел оставить для Сольвейг записку у домашнего сьюда — куда направляюсь и чем там собираюсь заняться.

Купол Спилберга располагался на самой окраине того немножко сумасшедшего района, который по всему Доминиону известен как Луна-Голдвин-Майер. Нелепое это название (а, скорее, кличка, потому что существовали и официальное обозначение, забытое всеми, кроме нескольких сьюд) сохранилось с тех времен, когда фильмы для Доминиона, который тогда еще не был Доминионом, снимались на Земле, где-то в Санлосане, который тогда, в свою очередь, не был Санлосаном, а представлял собой цепочку отдельных городов, тянувшихся вдоль Тихоокеанского побережья Севамерики. Просто удивительно, каких успехов в многотрудном развлекательном деле добивались тогда на таком примитивном оборудовании, без пластургии и полисенса. Соответственно и купола назывались тут не как бог на душу положит, а по именам великих развлекателей прошлого.

Сегодня в куполе Спилберга порхали бабочки. Многоцветная карусель вертелась под потолком, образовывала вихри и водопады, оседала на прохожих тающим конфетти; большая часть этих тварюшек имела голографическое происхождение, но попадались и настоящие, причем разницу можно было определить, только раздавив сомнительное насекомое.

Рими сидел, развалясь, на скамейке; ухо его избрала местом отдохновения бабочка, маленькая и ярко-желтая.

— Пошли, — я не стал присаживаться, — надо и ноги разминать иногда. Сидячая работа способствует ожирению, а мне вовсе не улыбается стать клоном шефа.

— Неужели такая спешка? — Рими неохотно поднялся, бабочка неохотно снялась с места, покружила над нами и улетела.

— Да нет. Этот парень никуда не торопится. — Еще бы Джеральду торопиться — куда он от своего бара денется? Вот не созвонился я с ним перед выходом зря. Иду как голый без инфора. А вообще повезло мне; поставь я, как советовали, интербрейн, ловушка в терминале Яго Лауры мне выжгло бы мозги без разговоров. А так — отвертелся Миша, бегает еще.

Еще через пятнадцать минут мы были в «Погребце». Джеральд сооружал для очередного непосвященного посетителя сложный коктейль, компоненты которого представляли собой типично лунное произведение: подслащеный и ароматизированный спирт, крашеный в разные цвета (надеюсь, клиент этого не знал. Хотя, если знал бы — получил бы настоящий коктейль. Может быть. Если бы смог расплатиться).