Кросс по грозовым тучам - Сима Кибальчич
— Болезнь? — скрипнуло чудище.
Даже вежливый вопрос сочился угрозой. Инсектоиды не умели говорить иначе.
— Нет. Просто хочу задать несколько вопросов. Как к вам можно обратиться?
— МихМих.
Человеческие варианты имен у них были невинны, как плюшевые зайчики. Но МихМиха еще можно произнести, глядя в это хайло, но вот Мурзик застрял бы камнем в горле.
— А по званию?
— МихМих.
На самом деле близкий аналог — маршал. Но иерархия в рое напрямую не перекладывалась на людскую. И от роя к рою имела определенные вариации.
— МихМих, как вы думаете, отчего погибли ваши бойцы — СимРиг и СерКин?
— Недостаточно данных, чтобы сделать определенный вывод.
Ну, конечно! Глупо ожидать от инсектоида пустых рассуждений и интуитивных предположений.
— А какой неопределенный вывод могли бы вы сделать? — исхитрился Ларский, стараясь сидеть ровно и неподвижно, как и его собеседник.
— Нечто разорвало храбрейших изнутри. Вечной им памяти роя!
При всей жесткости иерархии в трех с половиной сотнях роев инсектоидов они оставались донельзя сентиментальны в отношении каждой утраченной взрослой особи. Ларский, как и многие земляне, побывал в Музее-реконструкции, посвященном бешеной планетке Утраз. Она была в двадцать раз тяжелее Земли и носилась, ускоряясь от столетия к столетию, по немыслимой траектории среди нескольких звезд. Каждое мгновение адское местечко порождало новых чудовищ. Поэтому разумный вид — инсектоиды стали величайшими стратегами и тактиками выживания.
На некоторые экспозиции допускались только взрослые люди с крепкими нервами и здоровым сердцем. В Музее Ларский имел великую честь лицезреть километры галерей, увешанных портретами храбрейших, достойнейших и страшнейших. Раньше ему не встречались настолько длинные и однообразные комнаты ужаса. Но тогда посол инсектоидов вел делегацию и стучал когтями по полу с особой торжественностью. Он то и дело останавливался, называя имена, описывая свершения. Легкие отличия в оттенках оливкового и серых побежалостей на черепе, разница в доли миллиметра между двумя фасеточными глазами, степень выдвинутости «всасывателя» — и вот следующий портрет деятеля и героя одного из великих роёв. До конца галереи закаленная этикетными боями делегация едва добралась.
— Вечной памяти, — не дрогнув, повторил Ларский вслед за МихМихом.
Наступила пауза. Генерал-майор пытался выстроить правильный вопрос, а инсектоид невозмутимо ждал. Совершенно черные когтистые лапы неподвижно лежали на хитиновых коленях.
— Есть ли вероятность, что их гибель была связана с сотрудничеством с гиперфлотом «Альфа»? Что под командыванием гросс-адмирала Штрауса.
— Данных недостаточно и вероятностей много.
Ларский приуныл, жалея о потраченном времени на столь скудный диалог. Вдруг лапа на колене шевельнулась. Инсектоид едва уловимым движением сдернул с покрытого чешуей локтя что-то вроде ремешка и бросил его в сторону Никиты. Тот инстинктивно сжался, вцепился пальцами в неудобную сидушку. Ремешок расправился, завис. Голограмма множества крошечных галактик развернулась между следователем и маршалом. Ларскому звездная карта была незнакома.
— Синяя метка — временная база гиперфлота «Альфа». СимРиг в составе группы от Роя Мощи Боя находился на базе полтора года назад по общефедеральному летоисчислению. Красная линия — траектория его перемещения.
Сочащийся злостью скрип МихМиха прервался, словно он давал время обдумать сказанное. Дасркий посмотрел в контуры неподвижных челюстей, проступающих где-то позади голограммы, сглотнул и кивнул. Все ясно: красная линия прямым кратчайшим путем шла к базе флота, а потом в сторону от него, делая странные зигзаги сначала в одной ближайшей спиральной галактике, потом в другой: неприятно клочковатой, разбросанной.
— А оранжевая линия — перемещение СерКина в составе группы от Роя Красоты Боя. Все понятно, генерал Никита Ларский?
Да, все понятно — та же траектория движения, все то же, только год спустя по общефедеральному летоисчислению.
— Они шли по тем же следам, — тихо проговорил Никита.
— Так. Рои разные. Задачи у них разные. По траектории прошли группы еще пяти роев. Все целы.
— Они что-нибудь нашли… особенное?
— Данные засекречены. Ничего определенного. Рой Мощи Боя сделал ряд положительных выводов. Рой Красоты Боя — отрицательных. След перемещения противника был потерян.
Из этого сообщения следовало, что инсектоиды высоко оценили огневую мощь противника, а искусство маневрировать — не слишком высоко. На Утразе вся жизнь текла одной непрерывной войной, и чем бы ни занимался каждый рой, выращиванием потомства, архитектурой, живописью, музыкой, естественнонаучными изысканиями — все это так или иначе посвящалось бою, атаке…
МихМих вытянул страшенную лапищу, изображение исчезло, и ремешок опал, обхватил ее под локтевым сочленением. Тут виднелся не один ремешок. Еще пара узких веревочек, непрерывно меняющих цвет, крошечный шипастый браслет и многохвостые символы, нанесенные прямо на обсидиановую черноту конечности. И все это — технические приблуды, тараканьи гаджеты, мишура крутизны. Инсектоиды понтовались со страстью. Увешанные с ног до головы чем-то меняющимся, вырастающим прямо на глазах, они круто пользовались всеми последними техническими новшествами. Сами были ходячими машинами — сплошные мозги и мышцы, способными перемещаться по космосу без скафандров. Даже на одноместных, узких, как серп, челноках, с откинутым верхом и шевелящимися в безвоздушном пространстве космоса нервными отростками головы. Серьезные парни — все из наворотов.
— Я правильно понимаю, — Ларский снова прокашлялся. — Что у Роя Будущего Боя нет версий, почему погибли СимРиг и СерКин?
— Изоморфа исключили день назад. СерКин погиб несколько часов назад. Теперь Рой Будущего Боя всматривается в вероятности.
Челюсти шевельнулись, когти скрипнули по полу, а в генерируемом голосе отчетливо резанула злоба. МихМих медленно встал с винтового сиденья, и Ларский почувствовал себя букашкой, на которую упала тень от тапки. Скрестил лодыжки и инстинктивно сгорбился.
— Доставьте сюда Ирта Флаа, и рой постарается увидеть будущий бой, — проскрежетал маршал.
— Он невиновен, — пискнул Ларский.
— Я его не уничтожу, — в звуках голоса стояли холод и смерть. — Я буду с ним говорить.
Люди делают вид, что инсектоиды добрые и цивилизованные, просто другие. Инсектоиды делают вид, что они добрые и цивилизованные, просто другие. Но они полны злобы. Несколько лет назад Никита присутствовал на межгалактических состязаниях по плаванию, которые проходили на Земле. Инсектоид пересек океан вторым, уступил существу, рожденному и живущему в стихии воды. И чертовски расстроился. Пока не изорвал голыми когтями трех гигантских океанских раков… в труху, в кровавые ошметки, не успокоился. Зрительские платформы, особенно с детьми, улетали подальше от пенящейся кровью воды. А потом, кто-то сказал Никите, что
