Кросс по грозовым тучам - Сима Кибальчич
Форпосты инсектоиды разбросали по многим галактикам. Где-то, как и земляне, они представляли Федерацию, где-то преследовали собственные исследовательские и политические интересы. Траектории перемещения их вибрационных кораблей, если и были отчасти известны в Минобороне, то точно не в прокуратуре. Она могла получить подобную информацию только по запросу.
— Последний раз СимРиг выходил на связь перед прыжком в галактику Ксин. И через несколько земных дней он оказывается здесь, уделанный в фарш, в обнимку с Иртом.
— А СерКин был в Ксине или около Орфорта?
— Не похоже, с чего бы. В любом случае, Никита, такой информации нет. Поэтому я пришел к тебе, и все больше думаю о гиперфлоте «Альфа», застрявшем на каких-то гиблых задворках.
Ларский пожал плечами. Бросил взгляд на остатки темного ароматного коньяка и отодвинул бокал прочь. Пробежал глазами по политеке, по знакомым стенам. Пить расхотелось, как и находиться в собственном кабинете. Пышная голая грудь над входной дверью стала внезапно раздражать.
— И что ты теперь хочешь от меня, Марра? Я не командую ни Штраусом, ни инсектоидами. Я вообще никем не командую в вашем гадючьем Совбезе.
Марра вздохнул и поднялся, его взгляд затянулся лживой поволокой грусти и понимания.
— Никита, придумай что-нибудь с этим изоморфом. Не отпускай его, вытряси все, что можно. Иначе… я просто не знаю, что и думать. Ни у кого нет никаких версий. Зато подозрения и предчувствия — слишком страшные.
— А что он вообще может знать?! — рыкнул Ларский. — Если причины гибели инсектоидов в том боестолкновении, Ирт Флаа вообще ни при чем? Я все больше думаю, что это слабоумное растение отправилось на поиски своего сбежавшего симбиота и оказалось не там, где нужно. А теперь и Граув попал туда, куда ему смертельно противопоказано.
— Все так, генерал-майор, все так. Но космос — не коридор в прокуратуре, чтобы двое и хрономина не смогли разойтись. Как-то она появилась и сработала. Хоть это твое слабоумное растение заметило?
Ларский пожал плечами. Он отчасти лукавил, Ирт Флаа был наблюдателен, хитер, опасен и обладал мгновенной реакцией, если было нужно.
Марра не спеша поднялся и сделал последний глоток, видимо, остывшего чая. Резко тряхнул чашкой, и та уменьшилась до размера серьги густого золотистого цвета. Показушник. Всегда им был. Таскает в рукаве микрогенератор. Марра небрежным движением сунул крошечную чашку в нагрудный карман и стряхнул с плеча волос. Белый китель с фиолетовыми вставками он после Совбеза не сменил. Торопился занять чужой кабинет и потрепать Ларскому нервы.
— В общем, я все рассказал. У тебя в почте полная информация по перемещениям последнего таракана и часть информации по застрявшему флоту. Только под твой личный доступ. Если что найдешь, связывайся сразу.
Ларский не стал его провожать. Сам вошел, сам налил чай, значит, и с обратной дорогой справится. Он и так весь сегодняшний день чувствовал себя посыльным мальчиком. Нужен — позвали, не нужен — отправляйся в отстойник. Ларский откинулся на любимом облачном кресле. Его можно сделать мягким, как пух, или упругим. Можно, задав импульс, качаться вверх-вниз или из стороны в сторону. Это напоминало клаудджампинг, только без риска сверзиться и свернуть шею. В юности Ларский увлекался прыжками по облакам и познакомился с Лизой на одном из таких состязаний. Она соскользнула с облака, а он подхватил её, удержал на мгновение: останавливаться на высоте и в одних баунсерах смертельно опасно. Потом двигался следом и долго не выпускал из вида тонкую фигурку. Лиза забавно, как птица, взмахивала руками и легко взлетала с перистых гигантов. А солнце превращало хвост волос в сияющую золотом корону. Ларский нашел ее на финише, спросил, как зовут, и согрел руки. С этого все началось.
Раскачиваясь в кресле, Никита нередко находил лучшие решения, но сейчас не мог сосредоточенно думать над откровениями Марры. Оставалось чувство, что что-то ускользает. Не факты, цифры и траектории, а нечто над ними, нечто чертовски важное. Не нравился узел событий, который затянулся вокруг капитана Граува и Ирта Флаа. Марра явно не договаривал. О Штраусе и инциденте в далеком космосе. Что-то скрывал и Треллин. Кто-то врет, кто-то играет в свою игру. А он сам, изоморф и капитан — всего лишь пешки. Как контрразведка вообще может быть втянута в военное столкновение с неизвестным внешним противником? Почему не разведка? Спрашивать напрямую у Марры бессмысленно, он, не моргнув глазом, сообщит про межведомственное взаимодействие. Как его подключили и ему поручили.
Ни раскачивание в кресле, ни прогулки по пирсу Ларского не успокоили. В результате он все-таки потащился на Луну, проклиная Марру, Ирта Флаа и Треллина. Хоть и всего тридцать минут, но придется лететь на челноке сквозь мерзкую, равнодушную черноту космоса. На большом пассажирском корабле, где есть верх, низ, несколько этажей и бильярдные столы, это путешествие можно как-то пережить. Много лет назад на комфортабельном лайнере Ларский даже отправился на Марс, три дня пути — и ты на красной планете. Там все иначе, чем на Земле, и женщины отличались странной, притягивающей взгляды красотой. Полет на Марс остался очень приятным воспоминанием.
Отсутствие компании посреди космоса отягощалось мыслью о скорой встрече с инсектоидом. Озноб гулял по коже от перспективы взглянуть в тараканье хайло, состоящее из нескольких блоков выдвигающихся челюстей. Нижний из которых имеет жуткое название «всасыватель». Выпивка не казалась лишней. Но, проявив запредельную силу воли, Ларский оставил коньяк в офисе.
Как только Земля превратилась в шар и остались только пустота, цель и траектория, страх накатил волной. Ларский сцепил зубы и сосредоточил внимание на обнадеживающем свете Луны. Одиночество в космосе — отдельный кошмар.
Кокпит, в котором находился ложемент управления, был чуть поднят и наклонен к носу челнока. Впереди, справа и слева от Никиты сквозь ставшие прозрачными стены сочилась чернота. Она сторожила каждое мгновение, каждое неосторожное движение. Пыталась угадать слабости, чтобы вышвырнуть из рукава уродливые сокровища космоса. И почему толпы недоумков, вроде запредельщиков или Граува, так стремятся отдать свои жизни бесчувственной пустоте, черной, как жопа кита?
Ларский мог бы устроиться в шаттле уютнее, задать электронному лоцману координаты, затянуть стены зелененькой мишурой и выжать газ до отказа. Летел бы в коробе трюма, расслаблялся, слушал страстные древние арии, прихлебывая коньяк. И это было бы правильно. Но он не доверял. За пределами атмосферы. Ничему. Поэтому напряженно всматривался в расстилающуюся вокруг тьму, видел крылья и бледно-серые перемычки машины, несущей
