Оперативный простор - Дмитрий Николаевич Дашко
– Да ты просто гений! – восхищённо произнёс Самбур, но по его тону было понятно, что он издевается надо мной. – Никто не додумался, а он – бац! И всё раскрыл! Так вот, товарищ сыщик, это была самая первая версия, которую я отработал в тот же день.
– И что?
– Пустышка, – вздохнул следователь. – На её руках и одежде не нашли следов пороха, а самый тщательный обыск в квартире и вокруг дома оказался безрезультатным – оружие не было найдено. И можешь мне поверить, никто не халтурил – мы исследовали каждый вершок, но всё без толку.
– Понятно, – протянул я. – А что она вообще за человек?
– Человек она, скажу я тебе, странный. Двинутая на всю голову.
– Это как? – заинтересовался я.
– Не, ты не подумай, что она совсем того, – покрутил у виска Самбур. – Баба – как раз соображающая. Но соображалка у неё только в одну сторону повёрнута.
– В которую?
– В литературную. Она поэтесса, печатается под псевдонимом Зина Ангина.
– Чего? – не выдержав, улыбнулся я.
– Зина Ангина – и я не шучу, – без тени улыбки произнёс следователь. – Представляет поэтическое направление не то символистов-декадентов, не то конструктивистов-авангардистов – она мне долго трещала на этот счёт, но я ни хрена не понял. Для интереса полистал пару её стишков: какая-то мистическая чушь на кладбищенскую тематику – гробы, скелеты, ожившие мертвецы и прочая дребедень. А в конце обязательно – давай самоубьёмся. Дескать, нечего делать в этом проклятом всеми мире. Ну, а про измены мужа она давно всё знала и чуть ли не поощряла. Так что тут ты мимо, Георгий. Не при делах поэтесса.
– То есть вы ей поверили?
– А почему мы не должны ей верить? – пожал плечами Самбур. – Она, хоть и поэтесса, но ведь не круглая дура.
– Хорошо, – сдался я. – А соседи что говорят? Они что-то видели или слышали?
– Да ничего не говорят, – печально произнёс следователь. – Выстрел, конечно, все слышали – это не кот на кухне чихнул. Вот только все по квартирам попрятались и носа не высунули. Время такое – могло и кому-то из них от твоего родственника прилететь.
– Однако свидетельницу он почему-то трогать не стал, – заметил я.
– Так женщина же. Не каждый руку поднимет, а Быстров – он хоть и офицер, но вшивой интеллигенции в нём тоже с избытком – как у дурака махорки, – пояснил свою версию Самбур.
– Может быть, – согласился я. – Но ты не будешь возражать, если я тоже в этом деле пороюсь?
– Ройся на здоровье! – устало сказал Самбур. – Только попомни моё слово: ничего такого, до чего я не докопался, ты не найдёшь. Я хоть контру и не люблю, но работу знаю. Не будь у меня веских оснований для задержания твоего родственника, я бы его трогать не стал.
Он посмотрел на ручные часы и засобирался. – Извини, брат, мне пора.
– Мне тоже, – сказал я и попрощался.
Мой следующий визит был в военшколу, в которой трудился Александр. Путь лежал на улицу Садовую.
У центрального входа в трёхэтажное каменное здание с красивым портиком в древнегреческом стиле стоял часовой – парнишка лет восемнадцати в будёновке и шинели на вырост. Он преградил мне путь винтовкой с примкнутым штыком:
– Куда идём, товарищ? А ну – пропуск покажь.
– Мне пропуск не нужен. Уголовной розыск, – показал я удостоверение, которое не произвело на парня ни малейшего впечатления. – Погодь. Дежурного позову.
Вызванный дежурный тоже не особо впечатлился моими «корочками». Всё-таки армия есть армия, там свои порядки.
– Вам кто нужен, товарищ Быстров? – равнодушно спросил он.
– Начальник училища, – сходу пошёл я в «дамки».
– Вы по личному али по служебному вопросу?
– По служебному, – решил проявить наглость я.
– Вы ведь не из петроградского угро, – заметил дежурный.
– И что это меняет?
– Всё. Приходите с кем-то из губернского уголовного розыска. Посторонних на территорию воинского учреждения велено не пущать.
Я понял, что нашла коса на камень. Переспорить упрямых вояк у меня вряд ли получится, а действенных рычагов воздействия в моём распоряжении нет. Хоть снова беги за помощью к Кондратьеву.
– Георгий Олегович? – Птахин подошёл незаметно со спины, и его голос прозвучал для меня неожиданно.
Стареем, стареем…
– Вадим Борисович, – кивнул я.
– Что, не пускают? – усмехнулся он. – Товарищи, прошу пропустить. Это сотрудник уголовного розыска, и он здесь со мной.
– Слушаюсь, товарищ преподаватель, – вытянулся в струнку дежурный. – Проходите.
А Птахин, похоже, пользуется здесь авторитетом, не преминул отметить я. Не перед каждым штатским встанут навытяжку.
Мы оказались в гулком холле возле роскошной мраморной лестницы, ведущей наверх. Очевидно, шли занятия, и потому пока тут было тихо.
– Вы, я так понимаю, к начальнику училища, Александру Яковлевичу Слыщёву? – осведомился Птахин.
– Да.
– Позвольте, я вас провожу. А то здесь такая планировка: человеку, который в первый раз, заблудиться – пара пустяков.
– Благодарю, – кивнул я.
Он довёл меня до высоких дверей, возле которых на посту стоял дневальный.
– Вот, прошу – кабинет Александра Яковлевича находится за этими дверями. Он – человек очень занятой, но чуждый формализма и прочей бюрократии.
– Спасибо за помощь, Вадим Борисович!
– Ну что вы, всегда рад оказать помощь. Если что – обращайтесь. Я тут преподаю устройство и материальную часть стрелкового орудия. Думаю, не ошибусь, если скажу, что меня тут каждая собака знает. Всего вам хорошего, – он щёлкнул каблуками точь-в-точь, как в первую нашу встречу, и пошагал по коридору.
Дневальный не среагировал на моё появление. Как стоял с каменным лицом, так и продолжил стоять.
Я открыл дверь и оказался в «предбаннике» кабинета Слыщёва.
Судя по заваленному бумагами столу и телефонному аппарату, тут должен был располагаться секретарь или секретарша. Но сейчас его или её не было. Наверное, сей ответственный работник куда-то отлучился по делам, предположил я. Может, оно и к лучшему – чем меньше препон между мной и тем, кто мне нужен, тем лучше. Никто не помешает.
Осмотревшись по сторонам, я подошёл к массивной деревянной двери, за которой собственно и находилась святая святых училища – кабинет начальника. Аккуратно постучал, но ответа не последовало. Я немного выждал и повторил попытку с тем же результатом.
Как говорится: а в ответ – тишина.
Ну ладно, наглость – второе счастье. С этой мыслью я потянул на себя дверную ручку и шагнул через порог.
За столом напротив сидел мужчина. С моего места виднелась только стриженная и похожая на биллиардный шар круглая голова, которую он уронил руки перед собой.
Я остолбенел: прямо
