Мария Чурсина - Чужие сны

— Ничего не хочу. — Она представляла, что сегодня придётся ещё раз идти на кладбище, чтобы позвонить Нику, и от этого каждый раз внутренне вздрагивала. — А где Судья, не знаешь?

Сабрина, наливая кипяток себе в чашку, пожала плечами.

— Наверное, работает.

— Лучше бы ей дома посидеть, — вздохнула Маша, опускаясь на табурет. Она стянула у Сабрины из-под носа кружку с чаем и бездумно отхлебнула. Горло обожгло, но стало лучше — замёрзшие чувства начали оттаивать.

Сабрина потянулась за ещё одной чашкой.

— Ну хорошо, давай мыслить логически, хотя в нашем случае это и звучит глупо, — Маша коротко и нервно рассмеялась. — Допустим, деток Комиссар поднял, чтобы Судье отомстить, только вот за что?

— М? И почему тогда детки к нам-то прицепились? — поддержала разговор Сабрина, бросая в кипяток два сахарных кубика. Она сузила глаза и глянула на Машу выжидающе. Сахар в чае таял, становился рыхлым, как весенний снег. Маша задумчиво потыкала в него своей чайной ложкой.

— Ты хоть бы поинтересовалась, в чьей комнате мы ночуем. Сама посуди — две кровати, сама комната небольшая. Очевидно, это бывшая детская. По всем законам призраков они просто обязаны были к нам прицепиться. Только всё равно, ну зачем это Комиссару? Ведь он должен был понять, что я догадалась, и затаиться, а не наводить на себя ещё больше подозрений.

Сабрина подтянула чашку поближе к себе и положила руку на стол — как будто отгородилась.

— Может быть, он устал ждать? Хочет, чтобы мы испугались и поскорее сгинули отсюда вместе, с Судьёй или без неё… — Сабрина красноречиво повела глазами в сторону окна. Там, невидимая за туманом, была железнодорожная станция.

В доме на мгновение стало так тихо, что они услышали, как громко тикают часы. Но потом из дальних комнат раздались шорохи и бормотание: Гала затеяла уборку. Маша прикрыла глаза и усмехнулась.

— Да. Всё как будто сходится, но меня кое-что настораживает. — Она постучала ложкой по столу, но ритм быстро сбился. — Если Комиссар и правда всё вёл к этому, он должен был убедиться, что мы арестуем именно Судью. Ну, подкинуть нам улик. А у нас до сих пор на неё ничего нет. Со стороны Комиссара это глупо.

Маша хлопнула ладонью по столу, от чего чай выплеснулся через край чашки, и вскочила.

— Вот смотри, к каждому из умерших приходили. Или Алина — если у неё просили помощи. Судья — она как официальное лицо. А Комиссар вообще мимо пробегал.

От хождения из угла в угол быстро устали ноги, а ответы так и не нашлись. Маша прижалась лопатками к дверцам буфета и закрыла глаза, откинув голову.

— Есть ещё одно. Если я правильно угадала, то сон про побег и правда принадлежит Алине. Эдакий кошмар — как она сбежала от ненавистного отчима и всё боялась, что он её догонит. Но остаются ещё два сна: о смерти и о войне.

— Постой, — не выдержала Сабрина и со стуком поставила чашку на стол. — Откуда ты вообще берёшь эти сны? Тут полно людей. Мало ли кому могла присниться всякая чушь.

Маша приоткрыла глаза и уставилась в низкий потолок. Крашенная белым фанера кое-где протекла, серые разводы, как причудливые растения, расцветали над буфетом и в углах.

— Видишь ли, логикой тут вряд ли можно обойтись. Если так судить, сильнее всего я связана сейчас с теми, с кем разговаривала чаще всего. А это: Алина, Судья и Комиссар. Значит, их сны ко мне и приходят.

— Почему ты не берёшь в расчет меня и Рока? — фыркнула Сабрина, явно недоверчиво покосившись на Машу. Может быть, её и удивило попадание прямо в цель со сном Алины, но вот всё остальное казалось явным бредом. Призраки, костры на кладбищах — это ещё куда ни шло. Но перепутанные людские сны — явно слишком даже для Маши.

— Всё очень просто. Ты же сама говоришь, что никогда не видишь снов. А вот Рок, — Маша покусала губы, задумчиво разглядывая чуть провисшие белые картонные квадраты. — Мне кажется, я сегодня видела его сон. Днём. Я стояла, а вокруг была чёрная пустота. Я поняла, что сон его. — Она дёрнула плечом. — Интуиция. Или нет. Опыт. Так как ты думаешь, кто умирал, Судья или Комиссар? И кто из них искал загадочного Ано?

— Пойдём на кладбище, — выдохнула Сабрина, тяжело поднимаясь из-за стола. — Скоро стемнеет. Не хочу там бродить по темноте. Ну их к демонам.

В ножны, подвешенные на поясе, она вложила меч.

В прозрачных сумерках тучи на небе разошлись и обнажили растущий месяц, тоненький и бледный. Сабрина смотрела на него всё то время, пока они шли к кладбищу. На улицах ещё попадались люди, но и те норовили попрятаться по домам, как будто страшная история о призраках успела разлететься по округе. Но с чего бы Судье болтать?

Кладбище встретило их угрюмо — хлюпающей под ногами сыростью и птицами. Сотни птиц на оградках, на крестах и на деревьях, в полумраке их, казалось, стало ещё больше, чем днём. Ни одна не шевелилась, не вскрикнула, не шарахнулась от них, идущих напролом через подступающие очень близко друг к другу могилы и хрупкий осенний кустарник.

— Они как будто бы загипнотизированы, — нашла Сабрина подходящее слово и протянула руку к ближайшей — та не шевельнулась, даже когда Сабрина коснулась её перьев. Перья трепал ветер.

Не отвечая, Маша сунула руку в карман за телефоном и тут же зашипела сквозь зубы.

— Я забыла его зарядить. Дай мне свой, а?

Когда она получила мобильный Сабрины, голубоватый свет озарил её сосредоточенное лицо, Маша поводила телефоном из стороны в сторону, и по тому, как дёрнулись в улыбке её губы, Сабрина поняла, что сеть нашлась.

Они не дошли до второго костра с десяток шагов и остановились в узком проходе. Это заставляло Сабрину то и дело оглядываться: места для манёвров не было никакого. Но Маша спокойно тыкала в кнопки телефона и вскоре приложила трубку к уху, слушая длинные громкие гудки. На такие могли бы сбежаться все демоны кладбища.

Сабрина обнажила меч и оттеснила Машу за ограждение — калитка проржавела и валялась на могильном холмике так давно, что её едва можно было различить за слоем прошлогодних листьев. Маша послушно отошла, а Сабрина получила хоть небольшое, но всё же пространство. Незамеченным бы к ней никто не подобрался.

— Ник? — проговорила Маша, опасливо прикрывая рот ладонью. — Ну что там?

Она слушала его, иногда просила повторить. Помехи шипели так громко, что их слышала даже Сабрина, а вот голос Ника — нет. Но Маша то и дело согласно отзывалась.

— Хорошо, я попробую, — сказала она, наконец, и это было первая длинная фраза, сказанная ею за последние несколько минут. — Нет, не нужно помощи. У нас всё в порядке, днём я немного преувеличила. Спасибо тебе.