Виталий Сертаков - Останкино 2067

На съемках первой «Жажды» погибли трое. Ничтожно мало, если сравнивать с японскими экстрим-проектами и процентом несчастных случаев на съемках блокбастеров. Разница и новаторство – лишь в том, что впервые в истории телевидения смерти участников не проходили под грифом «несчастный случай». Планируемый процент потерь откровенно обсуждался экспертным Советом. Зритель хотел настоящую смерть на экране и получил ее.

Смерть – это красиво.

Я набираю десятки комбинаций, я сам не пойму, чего хочу добиться. Я борюсь с желанием позвонить Ксане. Я борюсь с желанием позвонить Гирину.

Сибиренко. «Салоники». Милена. Ксана. «Жажда».

Внешне никакой связи.

Я никогда не ездил в такой машине. Салон почти круглый, пол и потолок прозрачны изнутри, если не считать имитации леопардовой шкуры. По кругу идет бархатный диван, покрытый сверху натуральными мехами, при желании выдвигается обеденный стол и заполняется ванна. Позади, за занавеской – два спальных места, бар и кухня. Четыре скрина высочайшего качества разворачиваются на стенах; там карты города и европейской части страны, с мелькающим зеленым маячком. Маленький танк способен пересечь тысячи километров, почти не замедляясь для смены батарей. В диких краях, где не проведены монорельсовые дороги, он выдвинет резиновые колеса.

– Ты такой смешной, – произносит Коко и выдыхает мне в затылок струю вишневого дыма. – Живешь с киской в гостевом браке и падаешь в обморок от ее измен? Смешной.

– Это не измена, – не очень уверенно говорю я и встряхиваю головой. Похоже, слегка побаиваюсь, что снова станет нехорошо.

– А что же это? – Коко щелкает пальцами, возвращая в скрин знакомую парочку в белом лимузине.

Передо мной больше не статичные фото, а медленное воспроизведение эпизода. Первой нарушение режима парковки зафиксировала «стрекоза», она зависла метрах в четырех над землей. Очень типичная дрожь изображения, в унисон взмахам микроскопических крыльев. Машина останавливается, виден профиль черного шофера в очках. Он выходит, смиренно распахивает дверь. Затем – левая нога Ксаны, кружева на брюках, ворох бумаг, профиль мужчины, резко отодвигающегося в глубину.

И почти сразу, с отставанием на секунду – та же сценка, но с другой стороны улицы. Сто процентов – это не «стрекоза», а «жук» со стационарной оптикой. Первым делом он считывает инфу с бортового компьютера «ягуара». Год и месяц выпуска, место продажи, технические характеристики, условия кредита, адрес последнего техосмотра…

А вот это интересно. Включается третий ракурс. Сверху, со спутника. Ксана уже вышла, закидывает на плечо сумочку, что-то говорит в браслет. Шофер Сибиренко возвращается на свое место. Сомнений больше нет, это личный «ягуар» моего главного босса. Затем Ксану забирает «мерседес» с желтыми «шашечками».

Я думаю о дорогой спутниковой слежке. За Сибиренко следят, и задействована особая программа, мгновенно активизирующая камеры спутника, едва на земле Лев Петрович попадает в неприятное положение. Всем известно, кто контролирует спутниковые сети, родное Управление тут отдыхает.

«Бентли» обгоняет транспортный поток по выделенному для спецсредств рельсу. Соскочив в развязку под Пресней, машина обменивается паролем со шлагбаумом и занимает резервную правительственную полосу.

– В этой тачке нет лишних глаз. – Коко скидывает туфли, освобождает прическу от гирлянд. Белокурые волосы волнами покрывают грудь. – Хочешь меня, котик?

Повинуясь тому, что мы называем «профессиональным инстинктом», я задаю поиск по теме «Реаниматоры». Мне нужны фамилии всех людей, которые имели отношение к шоу, и сравнение их с теми, кто делает теперешнюю «Жажду». А заодно сравнение с теми, кто участвует в руководстве фирмы Костадиса.

Милена Харвик и переодетая рыжая. Рыжая и моя Ксана. Ксана и Сибиренко. Госпожа подполковник что-то разглядела, а я – нет…

Я гляжу на скрин, и вначале кажется, что гонял компьютер вхолостую. «Салоники» никак не пересекаются с «Жаждой». Точнее, не пересекаются служащие корпорации Костадиса и люди в Москве, которые делали «Жажду». Не найдено ни единого совпадения, только в двух-трех интервью фамилия грека звучит рядом с хозяевами питерских программ. Фирма «Салоники» не оказывала питерцам никаких услуг. Хотя это ни о чем не говорит, кто-то мог уволиться, кто-то мог продать пакет акций. Я, как и раньше, не понимаю, какого черта понесло Милену Харвик в игорный зал «Салоников». Я ничего не понимаю, я не продвинулся ни на сантиметр…

И вдруг! Коко замечает первая: наверное, мои извилины окончательно перепутались.

– Смотри-ка! А ты умненький, котик. Я и не знала, что Сибиренко приложил лапку к «Реаниматорам». Это ведь было так давно.

– Я тоже не знал…

Кусочком мозга я успеваю подумать о том, что Коко первая произнесла фамилию моего босса. Блондинка перехватывает управление скрином и задает несколько новых команд. Она почти не делает ошибок. Слой за слоем Коко снимает тончайшие пласты лишней информации и внедряется в закутки, куда никто до нее не забирался.

То, что поначалу выглядело как гипотеза, становится аксиомой. Лев Петрович Сибиренко приложил руку к созданию одного из самых скандальных шоу века. Раскопать его долю собственности невозможно и, пожалуй, ни к чему. Создатели и владельцы шоу не афишировали имен, но и прятаться, согласно законодательству, не имели права. Коко виртуозно вытащила молодого еще телемагната на свет, отряхнула от пыли и преподнесла мне.

Я по инерции переписываю десяток фамилий, скользнувших рядом с моим боссом. Кто-то из них кажется весьма знакомым, следует непременно проверить. Острым ноготком Коко проводит по темному профилю Сибиренко. Те ногти, что сейчас удлиняют ее пальцы, запрещены, как холодное оружие. В умелых, точнее – на умелых руках, – это страшное оружие. Выдвижные акриловые полосы с закаленной титановой оплеткой; легкого взмаха кисти достаточно, чтобы вскрыть человеку трахею.

– А ты-то сама знаешь, кто он такой?

– Может, и знаю. – Коко потягивается, шевелит своими страшными ногтями, как сытая пантера. – А она ничего, твоя Ксана, я бы с ней поиграла. Она работает на этого борова?

– Нет!

Эта бестия хитрит. Для нее ничего не стоит заполучить биографию любого человека, проживающего в странах Европы и не защищенного в сети синим или красным флажком.

– А где работает твоя киса?

– В одной конторе. – Собственный голос доносится издалека. – Продает недвижимость. Это маленькая фирма. «Зеленый дом» или что-то вроде…

– «Зеленый дом», торговля недвижимостью, Ксана Арсенова, – повторяет Коко в окошко свободного скрина и вновь, не отрываясь, изучает мою переносицу.