Александр Лонс - Арт-Кафе

— Да? Какой? — как-то рассеяно спросил я, переваривая обрушившуюся на меня новую информацию.

— Про какую-то графиню, захотевшую кофе.

— А, ну да, был такой длинный-предлинный анекдот. Многосерийный почти. Приходит в редакцию толстого советского литературного журнала молодой начинающий писатель и говорит: «Вот, рассказ написал из жизни русского дворянства. Начинается так: "А не испить ли нам кофею? — спросила графиня. — Отнюдь нет, — ответил граф…"» Редактор перебивает: «Да, читал я вашу рукопись. Рассказ неплохой, но меня смущает, что у вас не показана нравственная деградация дворянского общества, его загнивание…» Автор уходит, через некоторое время возвращается с переделанным вариантом: «Теперь все исправил, начало будет звучать так: "А не испить ли нам кофею? — спросила графиня. — Отнюдь нет, — ответил граф, и поимел ее на подоконнике, стуча манжетами о стекло"». Редактор: «Вот, уже лучше! Очень правильно отражено моральное разложение аристократии. Только меня настораживает, что роль рабочего класса не отражена совершенно!» Автор удаляется, и спустя какое-то время приходит опять с выправленным рассказом: «А не испить ли нам кофею? — спросила графиня. — Отнюдь нет, — ответил граф, и поимел ее на подоконнике, стуча манжетами о стекло, а за стеной раздавались удары молота — там кузнец Порфирий ковал нечто железное». Редактор: «Отлично, и про аристократию, и про пролетариат. Но совсем не видно перспективы! Где взгляд в будущее?». Автор опять уходит, а когда возвращается, то приносит такой материал: «А не испить ли нам кофею? — спросила графиня. — Отнюдь нет, — ответил граф, и поимел ее на подоконнике, стуча манжетами о стекло, а за стеной раздавались удары молота — там кузнец Порфирий ковал нечто железное. Вдруг удары прекратились, и мощный волжский бас произнес: — Х... с ней, с работой! Завтра докуем!» Такой вот анекдотец. Еще бывали более сложные варианты: редактор потом еще требовал отобразить руководящую роль ленинской партии, общий кризис империализма и мечты Маркса вместе с Энгельсом.

Стелла нахмурилась, видимо силясь вникнуть в озвученную мною прозу. После небольшой паузы она вдруг произнесла:

— Чего-то не въехала. А в чем, собственно, фишка? Кстати — моя история так и не закончилась, боле того — она имеет к тебе самое прямое отношение. Знаешь, иногда бывает забавно смотреть со стороны, как у окружающих людей меняется жизнь. Одни замечают вокруг себя только детали, у других все переворачивается с ног на голову. Вот и вчера поняла в очередной раз насколько у меня все запущенно. Будто ничего нового уже не может быть, будто я, даже бездействуя, продолжаю ошибаться. Словно что-то измениться, если сделаю всё правильно. Только в классической модели мира абсолютное зло живет на окраинах, как правило, в лесу, а в современной модели зло в лесу не живет, оно туда ходит на шашлыки.

— Э-э-э-э… Ты к чему, собственно? Причем тут я? Почему — прямое отношение?

— Сейчас объясню. Был у меня такой приятель, — задумчиво повествовала Стелла. — Собственно, почему обязательно был? Он и сейчас есть. Француз, в каком-то парижском музее работает. Как-то не так давно приезжал недели на три. Он периодически ездит сюда по разным своим делам. Так вот, после одной такой поездки в Москву его словно подменили. Задумчивый стал какой-то, иногда как бы зависает, а как напьется, так начинает уверять, что ангелы живут среди нас, и никакие они не ангелы, а инопланетяне.

— Да, здорово мужика торкнуло, — хмыкнул я. — Он что-нибудь принимал или курил? Или сам рехнулся, своими силами?

— Не знаю, давно не общались. Последний раз летом, когда он был в Питере, а я ездила туда в командировку. Ну, немного переписывались после моей поездки.

— А что там про ангелов? Похоже, ты очень хорошо знаешь этого мужика.

— Про ангелов я его слушала, что называется, вполуха. Но у меня постепенно возникло какое-то нереальное ощущение, словно в универе на физре. Тогда злобная, толстая физручка, что часто нам показывала, как правильно прыгать через скакалку (отчего, как мы думали, спортзал и ремонтировался каждое лето) принимала зачет по пистолетикам. Интересно, ты кто-нибудь их сдавал? В общем, там такая фигня, когда нужно приседать на одной ноге, а вторую вытянуть перед собой. Я сдала, что называется «по очкам». Короче — об этих ангелах я ничего сказать не могу, но это внесло элемент мистики в мою, в общем-то, спокойную и размеренную жизнь. И вот меня вызвал шеф и поручил дело, от которого на версту какой-то потусторонней чертовщиной так и прет…

— Есть похожая легенда. Про ангелов… ну, не совсем похожая, но нечто общее имеется, я даже в каком-то кино видел… Про всякие безобразия, что эти персонажи устраивают на Земле. По-моему уже недавняя версия, этакая смесь библейских упоминаний, новомодных интерпретаций и мистической фантастики.

— Ты о чем? — спросила она, пару раз хлопнув своими длинными ресницами.

— Ну, как о чем. Существует известная легенда, что после того, как Бог создал человека, мятежный ангел по имени Люцифер сильно разобиделся, собрал единомышленников и устроил на небесах путч. Взбунтовавшиеся ангелы были расколошмачены божественным спецназом и навсегда вышвырнуты из рая, но отдельные падшие ангелы отшатнулись от Люцифера, предпочтя земную жизнь среди людских наслаждений. Они брали себе земных жен, от которых потом у них родились дети, обладающие силой ангелов и душами людей… У самих ангелов, вроде бы душ нет, почему-то. Да, а Люцифер был назначен главным боссом в Аду — в некоем специально созданном неприятном для существования пространстве.

— Знаю я эти легенды, но мой знакомый рассказывал не совсем так… Впрочем — там уже его головная боль, не моя. Я тогда особенно и не вслушивалась.

— А твой этот парижский знакомый, он какое производит впечатление? Адекватное?

— Адекватное чему? — переспросила Стелла.

— Ну, так, вообще. Адекватное обстановке? Как он сейчас? Пока еще не в психушке?

— Нормальный мужик вроде бы. Женился недавно на девушке своей мечты, которая чуть ли не вдвое моложе его. А что?

— Ничего. Ты французский знаешь?

— Знаю. Два слова… нет, три: «бонжур», что значит «добрый день», и «оревуар», что означает «до свиданья». «Дежавю» еще.

— А как же ты с ним общаешься?

— По-русски, естественно. Он вообще-то в России родился и жил лет до восемнадцати. А потом свалил, когда халява подвернулась. Ладно, ты есть-то будешь?

— Буду, — кивнул я. — А ты рассказывать будешь? А то пока только сплошные предисловия и разные многосерийные отступления. К тому же до сих пор так и не понял, причем тут я.

— А, ну вот. Кризис больно ударил по нашему бизнесу, денег стало мало, мы хватались за любое дело и старались выжать из него максимум прибыли. Кроме того, погибла при весьма странных обстоятельствах одна их наших групп, и до сих пор там много чего не ясно… А тут как раз шефу пришлось со скандалом отказаться от одного очень громкого расследования, мы пролетели мимо кучи бабла, поэтому и настроение в коллективе повисло соответствующее. Я, хоть и держалась всегда немного отстранено от корпоративной тусовки, но общее расположение духа проникло и мне. Поэтому-то мы без особых вопросов приняли в разработку темную историю, связанную с романом об иконе. Роман назывался «Икона царя Бориса», автор — Джон Уэйд.