Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв
– Сам я весь здесь. Как лист перед травой. Ну, что рассказывать. Про болезнь ты знаешь. Одна болезнь, а стоит дюжины. Злокачественное малокровие. Костный мозг кровь не вырабатывает. Ну, почти. Если бы совсем, я бы умер. Скажем так, моя боеспособность в хороший день – десять процентов от прошлого Влада. А в обычный – пять. А в плохой и вовсе с дивана не поднимаюсь, едва-едва до сортира добредаю.
– Живешь как? Денег хватает? Ну, не вообще, а на самое необходимое?
– Вот если бы я ногу потерял, то хватало бы. Нога что? Поставил протез, и скрипи, сколько на роду написано. Притом и работать можно понемножку, подмётки латать, к примеру. Или в киоске крадеными телефонами торговать. А у меня на лекарства все уходит, причем лекарства не те, что лечат, а те что не дают быстро умереть. Главное в лечении – пересадка костного мозга от очень близкого родственника. А я, как ты знаешь, сирота.
– А лекарства, их же бесплатно должны давать?
– Должны-то должны. Но не дают. Я сгоряча психанул, ругаться пошёл, нарвался на такого же психа. Тот мне папку с бумагами, где переписка с министерством. Губерния говорит, денег нет на важнейшие лекарства, без которых умрут, а Москва – ну, ты знаешь, “денег нет, но вы держитесь”. И отдельную, именную бумажку показал, в смысле – по моему случаю. Возможны поставки препарата в третьем квартале будущего года. Будущего – это восемнадцатого, Петро. И возможны, понимаешь. Возможно поставят, возможно нет. Назло Франции – препарат производят во Франции.
Но за деньги можно и у нас купить. Привезут. Цена выходит такая: за двухмесячную пенсию лекарств хватает ровно на четыре недели. А пить, есть, коммуналку платить? Так что на лекарства я забил. Один раз попробовал только. Четыре недели. Толку не почувствовал. Кто их знает, настоящие это лекарства, или фальшак. Так что проживу, сколько проживется. А там видно будет.
– Ты мне зубы-то не заговаривай. Колись до конца.
– Всегда-то ты, Петро, за два угла видеть умел.
– Никаких углов. Я видел прямо: шурин высадил тебя в общем-то совсем незнакомом месте и уехал. Обычно так не поступают.
– Ну, это какой шурин. Но ты прав, разладились семейные отношения, если когда и были. Я ведь сразу после срочной женился. Ну, а через год на контракт ушёл: в нашем городке мне тесно показалось. А жена, она мастером в парикмахерской работала, и говорит, мол, чем на дядю стараться, не лучше ли открыть нам свой салон красоты? Квартира у меня была, она собиралась пока пожить у матери в двушке, что тоже терпимо, а там деньги повалят – лопату ищи побольше. Крымом же тогда и не пахло, нефть дорогая, каждый норовил новую машину купить, да что б непременно иностранную. Ну, помнишь. Я и решил, почему нет. Пусть бизнесвуменшей станет. Я-то по любому стричь-брить не буду.
Оформили честь по чести, на двоих, меня и её. Я за директора, она заместитель. Квартиру – ну, мою двушку, переделали в салон, почти все деньги ушли, но что деньги, заработаем деньги. Всё, что контрактником зарабатывал, на общий счет шло. Отслужу, вернусь, свое дело открою с прибылей-то, и будем укреплять средний класс. Тут шурин прибился, из Киева, мол, нужно не просто салон, а институт красоты сделать. Он старше Вальки, жены моей, на восемь лет, а ещё врач по образованию, вернее, косметолог. Ну, ботокс и всякая фигня. Вот он и будет младшим партнером в фирме. Дамочек омолаживать, ну, и мужиков, у которых весь ум в красоту ушёл. Ладно, пусть. Шурин кредит взял, аппаратуру из Германии выписал – так у косметологов-де положено. Зато озолотимся.
А там Крым, Донецк, Луганск, рубль рухнул, а кредит остался, да ещё валютный. Народу резко стало не до ботокса – я наш городок имею в виду, в столицах, поди, по-прежнему молодятся, – взяли другой кредит, третий, в общем, когда я, комиссованный, вернулся, оказалось не дело, а горе, одни долги, и долги пухнут день ото дня – они какие-то дурные кредиты брали под сумасшедшие проценты только для того, чтобы платить по процентам прежним. Значит, денег нет, здоровья нет, в общем, ничего нет. Квартиру мою, которую под салон перестроили, за долги отобрали вместе с оборудованием, так нет же – долгов только больше стало, такая система. Шурин и подначивает, мол, возьми кредит, проценты гасить нечем. А какой кредит, если их на мне и так невпроворот – дело-то общее, и кредиты, стало быть, брал как бы я. Директор же.
– А подпись?
– А право подписи я жене передал, как иначе – я на службе, то там, то сям. А жена дело ведет. В общем, огляделся – нет ничего. Жить стали у тещи на правах паршивой кошки. Ну, пенсия моя, понятно, тоже теще – за жилье, еду и прочее. Потому и лекарства купил лишь единожды. А так больше суп для нищих. Одно хорошо – в соседнем доме библиотека. Наберу книг, и читаю – в читальном зале, а как устану – через часа полтора – возвращаюсь к теще и на диван. А та ворчит, понятно – зять-паразит, только книжки читать горазд.
Я несколько раз пробовал устроиться на работу, да без толку. Однажды три дня продержался – мой рекорд, а так а второй день выгоняли. Правильно выгоняли, какой я работник, если мне еле сил лежать хватает. А жена говорит, проси помощи у людей, по телевизору, мол, миллионы на операцию собирают, глядишь, и мы чуть с долгами разделаемся – то есть мысль у нее была не на операцию деньги собирать, а долги каким-то дядям отдавать. Потом вообще стали на улицу выталкивать – оденься, медали повесь на грудь, сядь в инвалидную коляску и проси на прокорм защитнику отечества. Они-де с нужными людьми договорятся, там с настоящих инвалидов много не возьмут за место. Вот так и день за днем. Одно удержало от петли – недолго жить, куда торопиться. Ну, а тут ты позвонил. Меня шурин и повёз, говорит, назад не возвращайся без денег, у друга твоего денег много, так возьми как бы в долг, и побльше, побольше. Так что учти – начну просить – не давай….
Дался рассказ Владу тяжело, он весь графин выпил, хорошо, вода, а если бы виски?
Но на слезу не пробил.
Я отвечать не торопился. Позвал свистком Анну Егоровну, чтобы переменила графин. Посмотрел
