Чуть короче жизни - Алина Николаевна Болото
Зимин взял бидон, сорвал крышку и со всего маху обдал зверя водой. Волк шевельнулся, раздался вполне человеческий стон… Через несколько секунд на полу перед Зиминым и его товарищем вместо зверя на полу лежал человек в окровавленной одежде. Руки и ноги человека оказались стянутыми одним ремнем, отчего скорчился он в самой неудобной позе.
Кучер машинально перекрестился.
– Что же это, Юрий Викторович? – спросил он жалобно. – Выходит, попы правду говорят, и бесы есть?
– Это, Никола, не бес. Здесь имеет место гипнотизм. Тебе только казалось, что он – волк! Это – иллюзия!
– А кусался он вполне по-волчьи!
– Я тебе потом объясню природу этого феномена. Помоги мне!
Один из ремней оказался лежащим рядом с головой пленника, второй так плотно захлестнул его конечности, что Зимин едва снял его. Этим ремнем Зимин связал руки пленника за спиной, а вторым стянул ноги. Только после этого Зимин принялся осматривать раны человека-волка. Пуля прошла чуть ниже левой ключицы и вышла рядом с позвоночником. Сгусток крови закупорил рану, и она почти не кровоточила. Зато из второй раны кровь хлынула, едва Зимин вынул все еще торчащий нож. Этим же ножом Зимин разрезал куртку и сорочку пленника на полосы и вполне умело сделал перевязку.
Кучер издали наблюдал с отвращением.
– Так я поеду, Юрий Викторович?
Никола, пришли мне пару человек из пятерки Шабирова. Этого типа нельзя оставлять без охраны!
– Так он же почти дохлый!
– Никола!
– Пришлю-пришлю! – пятясь к двери, пообещал кучер.
Закончив перевязку, Зимин огляделся, взял кувшин с остатками святой воды и слил себе на руки. Желая просушить руки, он стряхнул капли воды на лежащего, тот дернулся и, застонав, открыл глаза.
– Как вы себя чувствуете, господин Вольф?
– Вашими молитвами! – прохрипел Вольф. – Очень даже приятно.
Зимин взял стул и присел напротив пленника.
– Как вы это делаете? – спросил он с искренним любопытством.
– Это очень простой фокус! – сообщил Вольф. – Я вас как-нибудь научу!
– Знаете, я немного растерялся! Хоть и перечитал за последнее время много, даже ходил к ксендзу консультироваться насчет борьбы с заграничной нечистью, а все равно растерялся! Барышень вот одних зря оставили да и с вами чуть маху не дали! Слава богу, хоть серебряный кинжал с собой захватил.
– Лучше бы вы его забыли! – кончиками губ попытался улыбнуться Вольф. – Такая мерзость! Вы не могли бы мне дать немного обычной воды?
– Сожалею! – Зимин поддал ногой бидон. – Я припас только святую. Хотите?
– Спасибо, вы дали мне ее уже достаточно. – Вольф закрыл глаза, помолчал, потом заговорил снова: – Полагаю, торг уместен?
Зимин скривился?
– Господин Вольф, мы же с вами – интеллигентные люди, и вдруг будем торговаться, как два мелких лавочника! Чуть позже я привезу сюда наших барышень, и тогда мы обсудим нашу с вами работу.
– Я полагал, Юрий Викторович, что вы еще учитесь. Нельзя с незавершенным образованием за серьезную работу браться!
– Все шутите, господин Вольф, а между тем вам должно быть не до шуток. – Зимин вновь взял в руки нож, погладил серебряное лезвие и покачал рукояткой в воздухе. – Я консультировался. Оборотня очень даже можно убить серебряным оружием!
– О чем речь, Юрий Викторович, любого можно убить. Вас, скажем, убить можно даже обычным ножом.
Зимин расхохотался и посмотрел на Вольфа почти дружелюбно:
– Я чувствую, мы с вам поладим, господин Вольф! Нам нужны такие, как вы!
– Я многим нужен, Юрий Викторович! Вопрос только в цене на услуги.
Зимин встал и подошел к Вольфу почти вплотную:
– Я хорошо плачу, господин Вольф, – кончик кинжала уперся в забинтованную рану на груди человека-волка. Оборотень дернулся, зрачки его расширились от невыносимой боли. Зимин наблюдал с любопытством, постепенно увеличивая давление. Кинжал прорезал импровизированную повязку и вошел в рану. Вольф издал тихий рык и потерял сознание. Зимин поспешно выдернул нож и, как нашкодивший мальчишка, спрятал за спину. – Не столь уж вы грозны, господин Волк! Найдется и на вас управа!
Вольф ничего не ответил. Если у оборотней есть душа, то в этот момент она блуждала где-то далеко отсюда, в джунглях острова Сазе, где вокруг храма богини Кеоде выли ее псы.
50
Какое-то время Женя размышляла. Василий в это время беседовал с дворником Ботвеевой о последней в городе забастовке. Рабочие сахарного завода требовали поднять зарплату на десять копеек и уволить мастера Ерохина, который избил до полусмерти мальчишку-весовщика. Лукашины пообещали зачинщиков забастовки уволить, а в случае невыхода на работу к понедельнику, уволить целую смену. Женя слушала лениво, думая о своем, но в какой-то момент фамилия Лукашиных резанула слух.
– Василий!
Так некстати прерванный Василий даже закашлялся от неожиданности.
– Едем к Лукашиным!
Четырехэтажный особняк Лукашиных располагался на центральной улице города. Жене долго пришлось звонить у парадного входа, прежде чем массивная, изукрашенная золоченой резьбой дверь открылась. Швейцар хмуро оглядел потерявшее парадный шик платье гостьи.
– Что вам угодно, барышня? – наконец разомкнул он пухлые губы.
– Передайте молодым господам, что барышня Арсеньева хочет поговорить с ними о судьбе знакомого им господина Вольфа.
Дверь вновь захлопнулась, и Жене долго пришлось стоять на крыльце под лучами набирающего силу солнца. Наконец появился слегка подобревший швейцар, сообщил, что молодые господа уже встали и приглашают Евгению Александровну отведать кофею.
Поднявшись на второй этаж, Женя прошла в гостиную молодых Лукашиных, где горничная и в самом деле подала ей чашечку бразильского кофе и домашней выпечки печенье. Женя вежливо пригубила кофе и подумала о бифштексе с картошкой и о густой вкусной сметане. Позавтракать сегодня так и не удалось.
– Какими судьбами?! – громко обрадовался вошедший в гостиную Иван. Несмотря на малую разницу в возрасте, выглядел он гораздо старше брата и массивнее был раза в два. Иван увлекался боксом, в то время, как страстью младшего Дмитрия были автомобили. Усы у братьев, впрочем, были одинаковые: соломенного цвета с тщательно подкрученными кончиками.
– Несчастье у нас, Иван Георгиевич! – перешла сразу к делу Женя. – Господин Вольф пропал!
Она рассказала о пожаре в театре, о котором Лукашины уже слышали, о прогулке по городу, которую они совершили с Элен и закончила описанием ночной погони, в которой Вольф отвлек на себя внимание нападавших.
Пока Женя говорила подошел Дмитрий. Несмотря на умывание, выглядел он заспанным. Скорее всего, братья до полуночи играли где-то в преферанс.
Услыхав, что половину утра Женя провела в полиции, братья выразили ей сочувствие и велели горничной подать пирожные.
Жене не хотелось пирожных. Еще раз словесно пережив вчерашние и ночные
