Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ) - Куницына Лариса

Ну, и в добавок ко всем этим неприятностям, новый коннетабль вдруг наткнулся на совершенно неожиданные последствия своих действий. Он заметил, что его и без того не слишком устойчивое положение при дворе пошатнулось. На него ополчились не только военные бароны, занимавшие высокие посты в армии и королевской администрации, и считавшие его провинциальным выскочкой, не достойным столь высокого поста, но и другие придворные и чиновники. Даже в военном ведомстве он ощутил тайную враждебность со стороны своих подчинённых. Самые мелкие и незначительные клерки смотрели на него в лучшем случае косо, а иногда и враждебно, с явной неохотой выполняя его распоряжения. Виконт Легран, у которого он запросил из архива документы о службе барона де Сегюра, сослался на реорганизацию и путаницу в документах, сообщив, что на предоставление запрошенного досье уйдёт не меньше недели. Спорить с этим старым воякой, мрачно взиравшим на него единственным глазом, де Полиньяк не решился. Секретарь маркиза Вайолета, предыдущего коннетабля отказался передать ему документы, оставшиеся в кабинете хозяина, сославшись на то, что не является служащим военного ведомства, подчиняется только своему господину и может передать бумаги лишь по его прямому распоряжению. Однако Вайолет, который был выбит из колеи своей добровольной и всё же болезненной отставкой, уехал поправлять здоровье в своё имение на юг и в ближайшее время не собирался возвращаться в столицу.

И, наконец, в кабинете коннетабля, где расположился де Полиньяк, неожиданно забился дымоход, и дым из камина повалил в комнату. Он подозревал саботаж, но слуги смотрели на него честными глазами, виновато кланялись и клялись, что немедля вызовут трубочистов. Немедля, то есть сразу, как только те закончат чистить дымоходы на женской половине дворца. А поскольку герцогиня Евлалия приказала почистить все трубы, расположенные там, то на ближайшие дни кабинет оказался совершенно непригоден для работы.

Ему ничего не оставалось, как приказать доставить срочные документы, требующие его внимания, в свой особняк, и уехал домой. И теперь он сидел, перебирая эту кучу бумаг, которые в большинстве своём были либо непонятны ему без пояснительных записок, либо вообще не представляли интереса, касаясь каких-то малозначительных вопросов интендантства.

Ко всему прочему его страшно раздражало обиженное сопение Феликса, сидевшего в углу и отчаянно скучавшего. Граф намеренно держал его при себе в наказание за ночной дебош в дешёвом борделе, к тому же понимая, что стоит выпустить этого молодчика из поля зрения, он опять ввяжется в какую-нибудь авантюру.

В конце концов, граф не выдержал и, взяв с края стола увесистый том учения о стратегии и тактике, запустил им в сына. Тот ловко уклонился, и его сопение стало ещё более громким и обиженным.

Граф уже хотел высказать ему свои претензии и попутно залепить пару оплеух, когда в дверь деликатно постучали и заглянувший в кабинет лакей сообщил, что некий Ла-Карр просит его сиятельство об аудиенции. Де Полиньяк издал недовольное ворчание, но велел позвать его.

Ла-Карр вскоре появился, и граф с раздражением заметил, что его грязные сапоги оставляют на дорогом ковре мокрые следы. Как всегда грязный и оборванный, в дурно пахнущей кожаной куртке наёмник смотрел на него нагло, а потом поклонился с некоторым издевательским намёком на почтительность.

— Что тебе нужно? — проворчал граф, сделав вид, что занят чтением важной бумаги.

— Я явился к вашему сиятельству исключительно из чувства симпатии и уважения, поскольку готов всячески способствовать соблюдению ваших интересов, — сообщил Ла-Карр и покосился на Феликса, смотревшего на него как-то недобро.

— Давай без предисловий, мошенник, — проворчал граф. — Мне некогда.

— Зачем же сразу мошенник, господин коннетабль! — осклабился тот. — Я к вам со всей душой, а вы зачем-то оскорбляете меня. Но если без предисловий, то сегодня ко мне явился некий человек, который готов был заплатить мне двадцать марок золотом, если я расскажу ему о сути поручения, которое я выполнял для вас на юге.

Де Полиньяк, наконец, оторвался от письма и взглянул на него.

— Что за человек?

— Он не пожелал представиться. Высокий, широкоплечий, с военной выправкой, одет небогато, но опрятно. На его лице была маска, которую он не снял, даже когда ел, так что его лица из-за этой маски, да ещё тёмной бороды я не видел. Поскольку в углу, где он сидел, было довольно темно, я не разглядел и его глаз. Перчатки он тоже не снимал, но откинул капюшон плаща, и я смог оценить его длинные ухоженные волосы, волнистые, чёрные, с редкой проседью. Голос молодой и довольно приятный.

— И что же он хотел знать?

— Он спросил меня именно о том поручении, которое вы мне дали, отправляя меня на юг. Он обещал мне двадцать золотых, но я подумал, что сохранение вашей тайны стоит куда дороже, сказал, что подумаю, и пришёл сюда. Вы можете дать мне тридцать золотых, и я буду нем, как могила.

— Но ты уже поклялся держать это в тайне! — прорычал граф.

— Я и держал, но теперь последовало столь заманчивое предложение, что я подумал, что продешевил, давая такую клятву.

— А с чего ты решил, что я тебе поверю? — уточнил де Полиньяк. — Может, ты выдумал этого человека в маске, чтоб выпросить у меня ещё немного золотишка? Или, может, ты уже продал эту тайну ему, а теперь пришёл сюда продать своё молчание?

— Я, сударь, человек чести, — возразил Ла-Карр. — И я готов представить доказательства в виде того самого человека, за которым отправил своего соглядатая. Он выследит его, и я передам его вашему сиятельству, правда, это будет стоить дороже. Скажем, ещё двести золотых.

— Что ж, — усмехнулся граф. — Когда ты сдашь мне его, и он подтвердит, что ты, как скала, стоял на страже нашего секрета, я заплачу тебе двести тридцать золотых. А теперь убирайся и не приходи с пустыми руками!

Ла-Карр поклонился ему и, снова посмотрев на Феликса, вышел. Де Полиньяк проводил его мрачным взглядом.

— Что ещё за незнакомец в маске, и откуда он узнал о том, что я что-то поручал этому негодяю? — задумчиво пробормотал он, когда дверь закрылась.

— Мне кажется, он всё врёт, — подал голос Феликс. — Он ещё тот мошенник, и я бы с удовольствием отлупил его палкой, чтоб выбить признание.

— С этим не спеши, — произнёс граф. — Возможно, кто-то действительно занялся делом де Лорма втайне от нас. Ведь кто-то выследил и убил того подставного лакея.

— Может, он и убил! — воскликнул Феликс, словно осенённый внезапной догадкой.

— А он откуда узнал об этом?

— Так давайте я отлуплю его и…

— Ты безнадёжен, — проворчал де Полиньяк. — Скорее бы ты женился и обзавёлся сыном, чтоб я мог надеяться на то, что у меня когда-нибудь будет более разумный наследник! Убирайся! И из дома без моего разрешения — ни ногой! Сбежишь, и это тебя я лично отлуплю палкой!

— Ладно, — проворчал Феликс, поспешно выскальзывая из кабинета.

Он шёл по галерее над нижним холлом, когда увидел другого посетителя, передававшего лакею плащ и меч. Он был молод, хорош собой и облачён в камзол из узорчатого сукна изысканного бирюзового оттенка.

— Аргент! — радостно воскликнул Феликс, спускаясь по ступеням. — Как я рад видеть тебя! Отец зол на меня после вчерашнего, так что я под домашним арестом и потому надеюсь, что ты скрасишь моё заточение!

— У меня есть свободное время, — улыбнулся молодой алхимик. — Наши исследования пока пришлось отложить.

— У тебя кончились деньги? — насторожился тот. — Отец, пока не успокоится, не даст мне ни гроша!

— Денег достаточно, но нет совершенно необходимого для моих целей перегонного куба. Я заказал его знаменитому мастеру, живущему в Лейдене, и пока он не выполнит мой заказ, продолжить нам не удастся.

— Ну, тогда я готов подождать! Идём же! Эй, олух, — он отвесил подзатыльник стоявшему рядом лакею. — Вино и закуски в мои покои!

Молодые люди поднялись по лестнице и пошли по галерее. Феликс радостно улыбался, поглядывая на своего гостя.