Дмитрий Дашко - Щитом и мечом

– Вот мы и проверим, – расставил Иван точки над «i».

В том, что Сапежский не фантом и не плод воспалённого воображения Фёдора Прокопича, мы убедились. Вконец обнаглевшего шляхтича часто обсуждали ярмарочные обыватели. Все единодушно горевали, что никто не даст укорот его бандитам, и переживали, что у воеводы слишком короткие руки, чтобы дотянуться до местного «Фантомаса». А насолить тот успел многим. Кто-то столкнулся с его людьми на узкой дорожке, кто-то исправно платил дань… обиженных хватало.

Кстати, народная молва, как и Фёдор Прокопич, приписывала убийство настоятеля Сапежскому. Никто об этом вслух не кричал, но подобные разговоры были. Да – слухи, да – непроверенная информация, но её нельзя игнорировать. С нас же потом и спросят.

Обыватель, что младенец, часто глаголет истину, однако брать за жабры Сапежского без веских улик нельзя. Фон Белов не простит промаха. Другое дело, если мы прихватим подельников этого зловредного шляхтича на горячем. Тут нам и карты в руки.

Пока воевода играл честно. Ниточка выглядела многообещающей, а я бурчал скорее из природного скептицизма.

Два дня сидения на ярмарке прошли без особых событий. Мы, сами не понимая как, умудрились толкнуть часть товара и получили с наших хилых оборотов некоторые барыши. Я в шутку предложил Ивану сменить профессию.

– Такими темпами нам скоро жалованье не понадобится. Знай себе прибыли по сундукам распихивай. Может, плюнем на СМЕРШ и айда в купечество?

Предок посмеялся, но пришёл к выводу, что в моём предложении что-то есть. Дворянство давно плюнуло на принципы, гласившие, что честь и торговые махинации – вещи несовместимые. Деньги не пахнут.

До закрытия ярмарки оставалось всего ничего. Момент истины приближался. Пора было Сапежскому проявить себя. Каким образом он провернёт это дело, обойдётся ли малой кровью, а то и вовсе без неё – мы могли только гадать. Пока что ничего подозрительного вокруг армянских амбаров не наблюдалось.

Мы опасались вытянуть пустышку или, что гораздо хуже, оказаться не на высоте. Это тревожило нас, а находиться в постоянном напряжении – состояние, которое не пожелаешь даже врагу. Ожидание порядком выматывало. Я всё чаще ловил себя на мысли бросить всё к такой-то матери и взяться за расследование с другого конца. С Сапежским пусть разбирается воевода, это его клиентура, не наша.

Иван держался молодцом. Терпения у парня было не занимать. Видя, что я скоро на стенку полезу, он, как мог, разряжал обстановку: где шуткой, где разговором. И у него получалось. Я успокаивался, приходил в себя и продолжал ждать чего-то, не понимая чего.

И вот однажды час «икс» пробил! Произошло то, что оправдало ожидание сторицей.

Глава 10

– Смотри, хозяин куда-то направился? – произнёс Иван, наблюдавший за армянским амбаром.

– Интересно, куда это он посреди белого дня? – вполголоса поинтересовался я. – Что за зуд?

– Сейчас узнаем.

Иван вышел из шалаша, направился навстречу купцу-армянину. Не дойдя несколько шагов, почтительно снял шапку и поклонился:

– Куда путь держите, почтенный Вазген Ашотович?

Купец в той же подчёркнуто уважительной манере ответил:

– За мясом, уважаемый. Приходи вечером, жарить на углях будем – угощу. И хозяина зови. Мяса будет много, всем хватит.

– Благодарствую, Вазген Ашотович. Обязательно Петру Ивановичу передам. Непременно будем, – снова раскланялся Иван и вернулся ко мне.

Я слышал их разговор и потому в отчёте не нуждался.

– Вань, ты пока тут побудь. Что-то у меня на душе кошки скребут. Пойду-ка я за Вазгеном прослежу малость.

– Давай, – кивнул Иван.

Людей на ярмарке было как никогда много. Многие пришли не за покупками, а ради праздника. Тут тебе и медведи на цепочках, и музыканты с дудками, и всякие увеселения, которые вроде бы церковью и не приветствуются, но с другой стороны – официально никто их не запрещал, а светские власти так и вовсе за малую мзду смотрели сквозь пальцы.

У меня поначалу сложилось впечатление, что армянин идёт к шатру с гулящими девками (имелся тут и такой). Признаюсь, Вазген Ашотович малость упал в моих глазах. При его-то капиталах польститься на тот страх и ужас, что выставляли здешние сутенёры на потребу невзыскательным клиентам… Я вообще молчу, что есть вещи, которые не должны продаваться, но тут Господь ему судья!

Ан нет, свернул купчина, не доходя полдесятка шагов, и впрямь двинулся к мясным лавкам, приподняв тем самым своё реноме. Шагал он размашисто, не чувствуя моего взгляда. Зато я быстро понял, что не один интересуюсь передвижениями Вазгена Ашотовича. Они держались на небольшом расстоянии, аккурат между мной и армянином. Меня, к счастью, не видели или приняли за случайного зеваку.

Я присмотрелся к «топтунам». Их было трое: один явный оборванец (как его только на ярмарку пропустили?), остальные одеты значительно лучше: ни дать ни взять основательные крестьяне, приехавшие продать излишки урожая или изделия своего промысла.

Троица вела себя мирно, я немного успокоился, но вдруг «оборванец» резко рванул вперёд. В этот момент купец проходил неподалёку от избы, служившей в городке гарнизонной гаупвахтой. На часах, зевая, скучал драгун. Он стоял на крыльце, облокотившись на фузею, упёртую прикладом в землю. Фузея, кстати, была гвардейской – она отличалась от армейской размерами, была длиннее и тяжелей. Это наводило на мысль, что солдатика по каким-то причинам вышибли из гвардии и отправили в войска.

Ещё несколько драгун сидело внутри, накачиваясь даровой водкой, которую поставили ярмарочные авторитеты. Офицеров я вообще не видел. Кажется, они сюда не заглядывали. Гаупвахта жила своей жизнью. Арестантов практически не было, и «губа», как в просторечии называли мы это заведение во времена моей армейской службы, обычно пустовала.

Караульный открыл рот и громогласно зевнул. Ему давно опротивела служба, хотелось присоединиться к бражничавшим товарищам. Но… хоть какую-то видимость порядка нужно создавать, и солдатику приходилось мучиться.

Тут-то у него на глазах разыгралась странная история. Проходивший мимо инородец с длинным крючковатым носом вдруг взмахнул руками и налетел на караульного, причём с такой силой, что у того фузея выпала из рук, а треуголка спланировала и упала прямо в лужу. Сразу же к ним подскочил самого ухарского вида молодец в рваных обносках, который мигом принял сторону пострадавшего драгуна.

– А ну, нерусь! Чего служивого обижаешь?!

Донельзя оскорблённый купец, к тому же распознавший в оборванце того, кто его толкнул на солдата, разом вскипел. Восточная кровь, что уж… Моментально забыв русский язык, Вазген Ашотович перешёл на своё наречие, абсолютно непонятное остальным сторонам конфликта.