Сергей Алексеев - Молчание пирамид

— До сих пор вижу во сне.

— А что-нибудь положительное? Например, красота природы? Или какое-нибудь чудо? Откровение!

— Нет, положительное не поражало. Не видел еще чудес.

— А жаль! — Легко вздохнула она и мгновенно сменила тему: — Знаешь, давай где-нибудь остановимся и побегаем по лугу? Я так мечтала, а мне было нельзя, начинались жуткие боли…

Самохин свернул с трассы, отыскал подходящее безлюдное место возле речки и остановился. Саша выскочила из машины, на бегу сбрасывая мягкую, на плоской подошве обувь, и помчалась с воздетыми руками. Он не стал мешать этому выплеску радости, стоял, смотрел на хаотичное движение ее бежевой маечки в густой траве и все сильнее ощущал прилив юношеского, горячего беспокойства. Самохин убеждал себя в мысли, что встречи и должны быть такими неожиданными и случайными и точно так же должны возникать чувства — в одночасье, как солнечный удар: все остальное от ума или физиологии…

Побежать бы так же, отдаться легкости и безрассудству, но что-то мешает раскрепоститься: то ли неизлеченная язва, то ли коварный для поэтов возраст — тридцать семь…

Скоро майка оказалась у Саши в руке, и девушка носилась по лугу, размахивая ею, как флагом. Спрессованная за годы болезни, невостребованная энергия сейчас вырвалась, как пламя, долго тлеющее в глубине, и, насытившись кислородом освобождения, плескалась на ветру вместе с длинными светлыми волосами.

Если Наседкин был шарлатаном, то гениальным…

Белое пятнышко полуобнаженного тела на миг замерло возле речки и вдруг исчезло. Подождав немного, Самохин пошел на берег, прибавляя шагу — не вздумала бы искупаться: этот подмосковный водоем скорее напоминал канализацию, и ветерок доносил соответствующий запашок…

Саша просто лежала в траве, подстелив майку и раскинув руки. При его появлении, она закрыла ладонями грудь, глянула настороженно, однако когда он сел к ней спиной, вновь расслабилась и засмеялась.

— Это я от солнца! Говорят, нельзя, чтобы ультрафиолет попадал на соски…

Он молча унимал сердцебиение и горячий ток крови.

— Как здорово, что ты пришел!

— Боялся, что ты залезешь в воду, — с хрипотцой в голосе объяснил он и откашлялся.

— А так хотелось!.. Почему ты не побежал со мной? Ты не чувствуешь облегчения?

— Да у меня ничего и не болело. В тот момент.

— Зачем же ты ездил к космическому целителю?

— Не знаю… Наверное, чтобы встретить тебя. Она на минуту затихла, и Самохин ощутил ее печаль.

— У меня никого нет… И не было. Все из-за этой болезни. Но я так много раз тайно влюблялась!.. В основном это были врачи, мужчины старше меня. В академии — в преподавателей, уже по привычке… А сейчас так боюсь! Выработался комплекс.

В следующее мгновение она рассмеялась, обняла его за плечи и прижалась к спине.

— Будем уничтожать детские страхи! Самохин опасался вспугнуть ее, поэтому сидел в прежней безучастной позе.

— У тебя нет никаких причин комплексовать. Ты такая красивая, изящная и… манящая. Когда я увидел тебя еще в очереди, то стоял и ловил твой взгляд. А ты даже внимания не обратила…

— А я тогда еще ничего не видела. — Саша отпрянула и надела майку. — Мне уже прискучило здесь! Поедем дальше. Сегодня день исполнения заветных желаний! Вперед, мой покровитель!

И полетела к машине.

Там, натягивая свои невзрачные башмачки, внезапно встрепенулась и забросила их в траву.

— Хочу туфли! На высоченном каблучке! В которых никогда не ходила!

В городке Бронницы они разыскали магазин обуви и купили длинноносые, модные туфли. Саша вытерла платочком босые ноги, благоговейно погрузила в туфли узкие ступни и встала.

— Ну и как?

Он подхватил ее под руку.

— Принцесса!.. Но будем учиться ходить.

К машине она шла, как на протезах, обвисала на его руке и смеялась, как пьяная.

Потом всю дорогу Самохин слушал ее щебет, и лишь когда въехали в Москву, Саша несколько пригасла, видимо, наконец-то иссякали эмоции.

— Вот, — заключила она с печальной радостью. — Кончились мои муки.

— Все равно завтра же сходи на УЗИ, — посоветовал Сергей Николаевич, протягивая визитку. — А потом обязательно позвони.

— Зачем? — Саша опять напряглась.

Он попытался развеять ее настороженность.

— Просто для проверки.

— Я тебе еще не надоела со своими капризами?

— Нет еще пока.

— А зачем на УЗИ, если камень вышел?

— Это очень важно для личной уверенности. Если помогло тебе, возможно, поможет и мне.

— Кстати, у тебя что болит?

— Желудок. Хроническая, а значит, самая подлая язва.

— Сейчас у тебя все пройдет! — внушающим тоном проговорила она. — И никогда-никогда не будет тревожить.

— Твои слова б да богу в уши…

— А вот посмотришь! Этот человек творит чудеса! И такой маленький, невзрачный… Но он поразил мое воображение!

— Эх, не повезло мне! — вздохнул Самохин.

— Почему?

— Он поразил твое воображения, а не я!

— А ты мне предсказал изменение жизни! Самохин высадил ее возле дома, а сам поехал на работу, где написал сопроводительную и сдал уворованные «метеориты» на экспертизу. Теперь следовало дождаться результата, идти к Леди Ди и закрывать тему.

Но через двое суток, когда он получил и прочитал заключение эксперта, от возбуждения у него зазвенело в ушах. Все три представленных образца и в самом деле оказались метеоритами, причем ржавый железный со «звезды Инера» содержал вещество, в чистом виде не существующее на Земле.

Пока он размышлял и прикидывал план дальнейших действий, позвонила Саша и знакомым восторженным тоном объявила, что проклятого камня в почке больше нет, а врачи теперь гадают, отчего это произошло.

— А ты этот камешек не выбросила? — спросил Самохин.

— Нет, берегу!

— Дай на время? Потом верну.

— Хорошо… Но зачем?

Пришлось на ходу придумывать вескую причину — иному объяснению она бы не поверила.

— Покажу одному приятелю и отправлю лечиться.

Не откладывая, он съездил к Саше домой, забрал камешек и тут же сдал его на экспертизу.

К вечеру он составил план по разработке космического целителя и ночью же начал его реализацию. Прежде всего следовало установить, все ли чудодейственные камни Наседкина метеориты, поэтому он получил разрешение у Леди Ди, вызвал помощника — штатного сотрудника ФСБ и этой же ночью поехал в Коломну.

В четвертом часу утра они без особого труда вскрыли дверь лечебницы, завесили единственное окно черным полотнищем, включили свет, и пока помощник откалывал и отколупывал частички от «метеоритов», Самохин тщательно обыскал квартиру и снял цифровой камерой все без разбора — камни, журналы учета пациентов, международные дипломы и сертификаты, какие-то записи в тетрадях и даже карту мира с многочисленными пометками. Осторожно перекладывая пыльные вещи, а в лечебнице была полная антисанитария и беспорядок, он наткнулся на аккуратную стопку фланелевых простыней, раскрашенных с одной стороны цветными фломастерами. Скорее всего, это были схемы звездного неба, самодельные карты и планы местности и еще какие-то рисунки, графики, синусоиды, снабженные длинными пояснительными текстами. Разбираться было некогда, поэтому он развернул эти пеленки и каждую сфотографировал, чтобы потом неторопливо изучить в тишине кабинета.