Смерть во имя истины - Анна Велес
Взгляд же его тяжелый и суровый был направлен на брата Анатолия. Тот съежился, опасливо втянул голову в плечи, однако взор его выражал больше испуг, чем чувство вины.
— И что же вызвало недовольство твое? — осторожно спросил казначей.
— Как же могу я быть доволен, коли братья мои, жаждущие помощи моей, сами же и скрывают от меня вещи, так необходимые для разгадки тайны погибели настоятеля Иокима? — надменно ответствовал Саймей, при этом он подошел к брату Анатолию и теперь, стоя перед ним, взирал на него сверху вниз.
— Как я вижу, гнев твой обращен на брата Анатолия, — заметил брат Беньямин. — Но не считаешь же ты…
— О нет, — перебил его Посланник. — Не считаю я брата Анатолия повинным в смерти отца Иокима. Но известно мне, что в то печальное утро он застал настоятеля еще живым…
Секретарь почившего настоятеля резко вскинул взгляд на Посланника, с уст его сорвался судорожный вздох. И увидел Саймей такой испуг во взоре брата Анатолия, что даже был поражен его силой.
— Известно мне и то, — между тем безжалостно продолжал он. — Что утаил ты, брат, некую весть, что оставил на прощание отец Иоким, облегчая нам поиск убийц его. Где то послание?
— Нет…Вы не можете…. — брат Анатолий спрятав лицо в ладонях, бормотал несвязно, как бывает при крайнем испуге или же в скорби. — Я не смею показать тебе его, Саймей-Тень.
— Брат! — изумленно воскликнул казначей, так же поднимаясь на ноги. — Как же ты мог! Я всегда был склонен ценить благоразумие твое! Разум твой помрачен от горя, но не гоже так упорствовать. Что же было в послании том?
— Я не могу! Не могу! — твердил брат Анатолий сквозь рыдания. — Не заставляй меня. Ради меня самого, ради себя. Это погубит всех нас!
— Брат, — продолжал мягко отец Беньямин. — Нет ничего, что могло бы угрожать нам, разрушить веру нашу, навлечь на нас гнев Пастуха, Истинного бога нашего.
— Нет! Не могу… — брат Анатолий был неумолим.
Посланник был поражен силой страха, какой внушило святому отцу тайное послание, что Саймей так жаждал получить. Не менее потрясен был и казначей, кому никогда прежде не выпадало случая застать брата его по вере в таком состоянии. И оба они не могли представить, как воззвать к разуму отца Анатолия так, чтобы он услышал их и прислушался к разумным речам.
— Брат Анатолий, — к удивлению и радости Посланника, Арам проворно подскочил к секретарю с кубком в руке. — На же, утоли печаль свою. Успокой душу.
Брат Анатолий отозвался на ласковый голос юноши, на заботу его. Он принял кубок. Жадно глотнул.
— Ну, вот, — примирительно говорил юноша. — Ну, вот. Не пристало тебе так убиваться. Послушай меня, отец, — и подобно истинному сыну, Арам осторожно поглаживал старческую руку. — Мы с тобой были так близки ему. Мы были ему не только братьями по вере нашей, но и семьей, какую не пришлось иметь нашему наставнику. В память его прошу, поведай мне о послании том.
И увидел брат Анатолий такую мольбу в глазах послушника, что был удивлен и обрадован, понимая, какую любовь питал этот юноша к настоятелю, чья душа ныне уже спешила на суд к Пастуху, Истинному богу нашему.
— Мальчик мой, — подавив рыдания, обратился к нему брат Анатолий так, будто бы только они были сейчас в покоях его. — Я вижу, как любил и чтил ты настоятеля нашего, и потому не смею я открыть тайну, доверенную мне настоятелем. Разобьет она тебе сердце. Думаю я, что ум отца Иокима помутился, когда рука его выводила те страшные слова.
— Я понимаю опасения твои, — как можно мягче заговорил Посланник, опускаясь на колени перед братом Анатолием. — Но прошу тебя понять, что брат наш по вере, наставник твой и этого юноши, который любил отца Иокима всем сердцем, был убит. И лишь в тех словах, что скрываешь ты от нас, заключена истина, что способна привести нас к его убийце. Молю тебя, в память о твоем друге и наставнике, раскрой мне слова его.
— Если надеешься ты услышать имя убийцы, — с трудом говорил брат Анатолий. — То нет в послании том и слова о нем.
— О, Бог наш, Пастух, Хранитель наш и Судия! — воскликнул брат Беньямин. — Что я слышу! Не в силах душа моя верить в страшный смысл слов ваших, братья. Неужели наставник наш, отец Иоким убит?
— О да! — скорбно сказал Посланник, однако же взор его по-прежнему был прикован к лицу брата Анатолия. — Он имел какие-то тайные дела. И посещал ночами неизвестное никому место. И видимо в том тайнике была ловушка. Кто-то, кто узнал о тайне настоятеля, активировал эту ловушку. Я видел уже такие. Железный штырь вылетел из стены и поранил отца Иокима в бок. Но он бы не умер, если бы кто-то не смазал этот штырь ядом. И теперь я хочу знать, кто это сделал. И в том послании наверняка должен быть намек на него, если уж нет имени.
— Брат! — с жаром взмолился Беньямин, обратившись к секретарю покойного настоятеля. Он был испуган и шокирован, но понимал, как необходимо сейчас сдерживать свои эмоции. — Не скрывай больше тайны! Если имеешь ты хоть что-то, что способно открыть нам путь по следам убийцы, не молчи. Ничто не может омрачить память нашу о доброте и святости брата Иокима.
— Что ж, — после тяжких раздумий, решился брат Анатолий. — В том послании, что писал наставник мой и друг, отец Иоким, не много слов. Но как страшен смысл их, … — на миг рыдания прорвались из уст его, но он подавил их, вздохнул глубоко, и окончательно решившись, произнес. — Рукой его было начертано… Мы прокляты. Огненная стрела. Ключ в руках Саймея…
Сердце Посланника будто пропустило удар. Им мгновенно овладел какой-то почти сверхъестественный страх и неприятное предчувствие. Предчувствие уже знакомое. Что-то подсказывало ему, что Феликс оказался прав и их многолетние поиски, тайные и запрещенные, которые могли привести к их гибели, здесь в этой странной общине могут увенчаться неожиданным успехом. Он ждал и боялся этого. Но сейчас не было времени показывать свои чувства.
— Боюсь, мне придется обвинить тебя во лжи, — сказал Саймей брату Анатолию, холодно и чуть властно. — Откуда мог знать настоятель, что именно я явлюсь к вам по его делу?
— Это и правда звучит странно, — растеряно согласился брат Беньямин. — Ты ничего не перепутал?
— Нет! — возмутился секретарь погибшего настоятеля, и скорбь его тут
