Кружево - Ирэн Блейк
–Ай,– вскрикнула я и едва не выронила их все, одна иголка выскользнула из моих обожженных пальцев и ушла в снег насовсем. Нахлынул ветер – и снова показалось солнце. Боль из ладоней ушла. Не было ни ожогов, ни волдырей. Цветы снова вернули свой облик и больше не меняли его оставшуюся часть пути.
– Я чувствовала, что ты справишься, девочка. Изольда улыбалась, встречая меня у крыльца. Она забрала у меня цветы и поставила их в банку наполненную песком вперемешку со снегом.
–Теперь ты сможешь поесть и отдохнуть, а после обеда, если всё-таки снег не пойдёт, она с сомнением посмотрела на тёмные облака, рассеянно устилающие небо. Мы вместе пойдём чесать ягнят и вместе будет прясть пряжу. С неба ей на плечо спикировал голубь и что-то закурлыкал на ухо
–Ага,– сказала Изольда, – а вот и новости от Джека. Он уже сделал, что я велела и теперь скачет к нам. Так что у нас на всё про всё два дня, девочка,– поджала губы Изольда и открыла дверь в дом. Стоило войти, как я сразу согрелась. Голуби снова курлыкали на стропилах. Шипела кастрюлька с кипятком в очаге. И так вкусно пахло щами и свежим хлебом, что мой рот сразу наполнился слюной.
Она налила нам щей, наложила вареного просо, отрезала хлеба. Я набросилась на еду, точно день не ела. Она напротив ела медленно вдумчиво – и отчего-то ласково поглядывая на меня. Меня разморило от тепла, вкусной еды и ежевичного киселя на десерт. Небо хмурилось, птицы дремали на балках, спрятав головы под крылом. И наш поход за хрустальным ягнёнком был перенесён на завтра. Со второго раза спать в гамаке было проще. Изольда же сидела в плетеном кресле у камина и дремала, накрывшись пятнистым лоскутным одеялом. Вечер мы перебирали корешки. За окном ревел ветер и сыпал снег. Скрипел пол на втором этаже. Чуть слышно дребезжала дверь под напором ветра. Она подбрасывала поленья в камин, что-то шептала огню и рассказывала мне о себе. Изольда не знала своих родителей. Её воспитала старуха, жившая при церкви. Она хотела отдать меня в приходской монастырь на обучение, но не вышло. Злой люд есть везде он и замолвил за меня словцо священнику. Я ведь уже тогда могла разговаривать с птицами, мышами, жабами. Больные звери приходили ко мне сами. Я знала, как вправлять им крылья, знала какие травы, съедобны и какие из них лечат. Как сказала она умирая, в крови твоей живёт ведьмовство. У неё не было за душой ничего, кроме нескольких пени. Я любила её и не хотела покидать крохотную каморку, где она коротала свой век. Всё же перед смертью она меня благословила и наказала уйти, искать свой путь. Так я и жила. Бродила, попрошайничала, лечила, пристраивалась к цирковым балаганам. Но нигде не приживалась, благо только читать и писать научилась. Затем и вовсе пришлось сбежать, потому что хозяин поменялся. Он был из тех похотливых козлов, которым всегда подавай новое и молодое. Ах,– вздохнула она. Тяжелая жизнь у меня была. Но, по-видимому, вмешалась судьба. Птицы мне помогли. Они привели меня сюда, в этом доме раньше ютился старик. Вот он меня и научил всему. А также свой дар передал. Я незаметно заснула под её бормотание- и что мне снилось потом, не помню. На рассвете снег утих. Я открыла глаза гамак рядом со мной был собран. В печи потрескивали угольки. Изольда стояла возле раскрытого сундука и, наклонившись, копошилась внутри.
–Вставай соня,– собирайся. Да сходи за водой. Потом мы пойдём за хрустальным ягненком. Я зевнула, свернула гамак. И стала собираться. На улице было тихо. Лежал ровным слоем снег, полностью покрывая крышу дома и камни. Рассвет обещал погожий день. Я видела, как со всех концов слетаются к дому птицы. Ждут обещанный прикорм. Так она отплачивала им свою благодарность, ежедневно круглый год рассыпала для них мешок с зерном. Узкая тропа из-за снега не была такой сколькой. Лёгкий морозец бодрил. Я с лёгкостью по ней спустилась и принесла воду. За это время Изольда уже покормила птиц, и сотни следов на снегу сказали мне, что её пернатые гости уже улетели. Мы плотно позавтракали, взяли с собой хлеб и сыр. Она вынула цветы из банки и закрутила их в смоченную снегом ткань, напоминающую то кружево что я ткала. Затем, одевшись и закутавшись как следует, мы покинули дом и отправились в путь. Два голубя, что постоянно сидели на балках в доме теперь восседали на плечах Изольды. Судя по всему, они были нашими проводниками. Небо было ясным и ветра не было. Лёгкое облачко пара вырывалось из моего рта и носа при дыхании. Мы шли и шли. Вокруг куда ни посмотри, были холмы. Казалось они окружают нас по всюду. Мы поднимались, чтобы снова спуститься и снова начинали подъём. Вокруг было белым-бело. Мы прошли обитель снежных цветов, шли пологой равниной и, наконец, поднялись на холм, где остановились, чтобы перекусить и накормить голубей. Посовещавшись на только им одним понятном языке Изольда поджала губы и посмотрела на север. Затем она достала из сумки маленькую подзорную трубу, покрутила её, настроила и долго вглядывалась в даль на пики гор, затем улыбнулась и предала трубу мне.
–Смотри вон туда, видишь их?– радостно спросила она. Я кивнула. Возле самой скалы на равнине бегали и резвились в снегу хрустальные ягнята.
–А теперь слушай меня внимательно Эмбер и запоминай всё в точности, что скажу. Потому что если ты напутаешь вдруг чего или испугаешь ягнят, то вся наша затея провалиться. Ягнята убегут в горы, где мы не сможем словить их.
Крадучись, стараясь при движении избегать лишнего шума, они добрались до плато, где, затаившись возле камня, Изольда заставила её вывернуть одежду и надеть лицевой стороной на себя. Изнаночная сторона тулупов и шапок была белой, почти как снег. Затем женщина достала спрятанные цветы и развернула их, отложив в сторону сумку. Из кармана она выложила две щётки и две пары рукавиц, почти идентичные тем с которыми работала Эмбер, ещё в услужении Мистрис. Шепотом Изольда провозгласила порядок действий и выбрала овец. Затем она вручила пару цветков Эмбер, себе же оставила один и сказала несколько непонятных слов,
