нас замерло на одном месте и, сжалившись не спешило отмерять часы. Я успела проголодаться. Я так много вспомнила и снова чувствовала себя собой, только сейчас понимая насколько без своих воспоминаний, я была не полноценной. За окном стемнело. Мы услышали ржание лошадей во дворе. Часы пробили девять вечера. Заскрипела дверь, и в дом вошёл Джек. Парень нёс в руках две набитые битком торбы, и за его спиной висела в сумке поклажа. Моя мать сложила мои вещи в мешок, туда же положила деньги, а маленькую торбу заполнила продуктами. Джек принёс двух переполов нам на ужин. Мать суетилась у плиты, я ей помогала и последующий ужин, был очень вкусным, точно королевский. Она перестелила постель для меня, и настояла, чтобы я спала именно в постели, а Джеку застала лавку у печи. Джек уже улегся, а мы всё ещё сидели в палисаднике, делились воспоминаниями и всё никак не могли наговориться. Совсем стемнело. Небо зажглось россыпью серебристых звёзд. Я зевнула, мама тоже клевала носом и вскоре мы обе легли спать. Мне снились чудесные сны, и я проснулась как раз на рассвете. Джек уже встал. Моя мать хлопотала у печи, на скорую руку собирая нам завтрак. Крепкий чай с шиповником, хлеб с маслом и сыром, кусок ветчины. На прощанье не было времени. Всё случилось так быстро. Встреча и вот уже расставание. Следовало уезжать. И пока коней запрягал и кормил Джек, прикрепляя к седлам сумки и наш многочисленный багаж. Мать благословляла меня, гладила по голове и говорила тёплые слова в дорогу. Она любила меня. Как, как же сильно мне недоставало её. Я поцеловала её в щёку, поблагодарила за всё и сказала, что очень сильно её люблю. Она улыбнулась как майское солнышко- и мне на сердце стало тепло-тепло. Она благословила также и Джека. Он помог мне взобраться на пятнистую с виду резвую кобылу. Он оседлал своего чёрного коня с мощным корпусом. Я обернулась на прощание и по губам моей матери поняла, что она прошептала, что будет молиться за нас. Вскоре деревня осталась позади. Мы ехали на восток. И на широкой дороге обогнали обоз, везущий хворост. Я уже привыкла верховой езде, мне даже нравилась быстрая скачка. Порой дух захватывало. Так я погружалась в свои мысли, то любовалась просторами, зеленью, стайками птиц в небе и этим тёплым небом. Как же я могла раньше жить без этого. Мы ехали целыми днями. Торопились, но останавливались на закате на ночлег, где попадёт. Джек разводил костёр, охотился, если повезёт и мы варили похлёбку, жарили куропаток, кроликов, а иногда просто жевали хлеб с сыром и пили воду. Мы редко заезжали в деревни, редко видели людей. Но я так уставала за дни полные пыли и верховой езды, что мечтала разве что вымыться, да хорошенько выспаться. Мы ехали на восток. И с каждым днём световой день уменьшался – и ближе к вечерам заметно холодало. Рассвет приходил поздно. Солнце вставало в одно мгновение, освещая всё вокруг. Вскоре нас ждали степные поля, сухая дорога, по которой катилось, перекати поле, и росли сорняки. Вдалеке мерцали голубым и чёрным покрытые сизой дымкой холмы и острые пики гор. Мы ехали в гору. Поля были точно яркие ковры от покрывавших их вереска. Здесь было так красиво.
–Следующим вечером мы попадём в долину. Там и переоденемся в тёплое,– сказал Джек, передавая мне горячий травяной чай.
–Хорошо, – кивнула я, жадно впиваясь в сухарик хлеба. Желудок протестующе заурчал. Ему было мало такой скромной пищи.
–Потерпи Эмбер. Если нам повезёт, завтра я наловлю нам в дорогу на поле куропаток. Я кивнула и зевнула. Он расстелил спальное одеяло для меня. Под голову я положила тюк поклажи и быстро заснула. Джек, задумавшись, тихо сидел, ворошил уголки в костре, да оберегал мой сон. С ним мне было так спокойно. Иногда при мысли о нём я улыбалась про себя. Мне нравились его суровые черты лица, нравились широкие брови, нравился чувственный рот, нижнюю губу которого он часто поджимал. Он был совершенно не похож на прекрасного графа Фроста. Ни внешностью, ни манерами, ни характером, ни голосом. Он состоял из резких углов и контрастов. От Джека шло внутреннее тепло, как от полыхающего костра. Он был прям, напорист и упрям, и не держал за пазухой ничего. Он никогда мне не врал. Я это ценила. Он не был идеален, как граф, но был приятен взору. И эта непохожесть нравилась мне в нём больше всего. Размышляя о Джеке, я быстро погрузилась в сон.
Следующий день мы провели в седле. Под вечер Джек остановился, чтобы поймать куропаток. Он рыскал в зарослях пока не нашёл их гнёзда и из каждого он забрал по яйцу. Затем словил двух куропаток. Совсем стемнело, и мы переоделись в тёплую одежду. Затем спешились и под уздцы повели коней к тропе. Я спросила, почему мы не остаёмся на ночлег, на что получила многозначительное, увидишь. Дорога местами была покрыта льдом и вскоре сузилась до тропы. Я вела лошадь, которая шла уверенно, судя по всему, видела в сумерках гораздо лучше, чем я. Наконец на небе взошёл ясный месяц и в его свете, я увидела идущую чуть выше нашей тропу. Её покрывал иней и она блестела. Я буквально чувствовала на своём лице его усмешку. Да и было ему с чего смеяться, мой подбородок, наверное, от удивления отвис, точно к нему прикрепили гирю.
–Вот по ней мы как раз дойдём до ущелья, за которым возле водопоя оставим наших лошадей, а сами будем карабкаться в гору. Наконец то он поделился планами. Не могу сказать, что ожидала подобного, но ведь жилище отшельницы находится в горах. Миновав тропу, мы как предупреждал Джек, оставили лошадей у водопоя, накрыли их спины попонами, а сами, взяв самое, необходимое отправились в путь. Карабкаться не пришлось, Джек обмотал меня веревкой и просто тащил за собой. Ноги в сапогах часто скользили, но вскоре мы оказались на вершине. Там у огромных валунов, защищающих от северного ветра и диких кустов лесных ягод находилась небольшая деревянная хижина. Из-за кустов и валунов её снизу было не видно. Но хижина выглядела добротной и крепко. На каменном плато гулял сквозной ветер. Вид с высока кружил голову и захватывал дух. Джек собирался постучать в тяжёлую дверь на массивных петлях. Дверь открылась сама и к нам вышла величественная женщина неопределенного волоса с тёмными волосами без единой пряди
