Правила атак на психику противника - Ева Витальевна Шилова
Я села, закурила и поняла, что хочется заплакать. Даже не так, зарыдать, завыть, устроить истерику с битьем посуда и окружающих рож. Это не жизнь, это болото. Где Карлиса, гордая дочь Фаррана, светлого ярла? Нету. Осталась обыкновенная фабричная работница, постепенно тупеющая после каждого монотонного трудового дня. Дом – работа – магазин – дом.
И это я еще боялась, что Вольд меня в койку потащит? Да уж, воистину, промахнулась, так промахнулась. Уж лучше в койку со знакомым, но не покупать уцененные товары. И не «растягивать» пакет стирального порошка на три месяца. И не прикидывать сколько я протяну на пятьсот рублей, если рискну купить крем для рук на сто пятьдесят рублей дороже вместо обычного «Детского».
Я ведь пыталась его найти. Сначала думала, ну что тут сложного, мужик с такой изуродованной мордой не может не привлечь внимание всех, кто его хоть краем глаза видел, да и специальность его мне известна, отыщем. И… ничего. Вернее, никого. Я все клиники перелопатила, у ворот дежурила, всех врачей пересмотрела, ну никого с такой внешностью.
Я и другим путем пробовала прогуляться, добыла списки тех, кто в его год окончания меда выпустился и через социальные сети «просеяла» всех Михаилов, двух Михеев, и даже одного Майкла раскопала. Результат – ноль.
Адрес его прежней квартиры ничего мне не дал, она была съемная, да и хозяева там с тех пор успели пару раз смениться.
Я прикинула не смогу ли вспомнить номер пейджера, но быстро поняла, что данный вид связи давно проиграл мобильным телефонам.
То место, где мы вышли из его «двери» я по темному времени не рассмотрела, так что этот путь поисков тоже исключался. Номер машины я запомнила и даже хозяина нашла, дядю Колю, толку-то с него. Этот «синяк» о факте наличия у него машины вспомнил не сразу, а уж о том, кто ее брал вообще нес сплошную околесицу.
От мысли раскопать прежних знакомых после долгих раздумий пришлось отказаться. Строго говоря, а что я им скажу? Большинство известных мне их проступков – так, мелкие грешки с истекшим сроком годности, в смысле давности. Их ведь даже шантажнуть толком нечем. А вот у них строго спросить бывшую детдомовку «откуда, мол, дровишки? В смысле информация?» не застрянет. Нельзя к ним соваться, а как же жаль.
Я и Микки-Мауса пробовала найти, он мне, скотина, задолжал, в конце концов еще в прошлой жизни, но и здесь неудача – с тех пор, как он после смерти родителей в конце девяностых отъехал в Америку, все контакты с ним оказались прерваны.
Вероятность найти четверку охраны тоже не просматривалась. Мальчишки дальше Тиррольда нигде не были, русского не знают, где меня искать – даже не представляют, да еще и по тюрьмам рассованы. Причем не факт, что они в Москве, или вообще в России. Самого Фирмина найти – тоже не вариант. С таким обвинением, которое ему Вольд подсуропил, может оказаться и пожизненное. Ни я не знаю, под каким именем он в этом мире, ни он не знает моих новых данных. Единственная зацепка – квартира, которую мы когда-то снимали и где была наша «дверь» в Тиррольд. Я съездила, посмотрела, теперь ее занимали какие-то совсем чужие люди. Да и что бы я стала там делать? Я ведь не Ходок. Оставила им, конечно, свой адрес и телефон для передачи Фиру, только, по-моему, совсем это «глухая» идея.
И я поняла, что за столько лет я действительно впервые осталась одна. Подруг заводить? А мне в отличие от моих якобы одногодок в два раза больше лет и даже говорить с ними не о чем. Мужики? А кто в моем окружении пробегает: либо прочно женатые, либо конченные алкаши. Раньше всегда кто-то был рядом, родители, братья, слуги, охрана, приятели, знакомые, любовники, а теперь – никого. И я почувствовала, что не могу так жить. И учиться не хочу.
Эх, Вольд, а ведь догадался ты чем можно меня пронять. Вот этим ощущением изоляции. Видимо так же хреново тебе было в Тиррольде без всего. Без друзей, без знакомых, без работы, без статуса, без языка. Что ж, отомстить у тебя получилось. Ладно, хватит себя жалеть, встаем, разбирать продукты все равно надо, что положить в холодильник, а что в «овощной» ящик.
И тут раздался звонок мобильника. И знакомый голос косноязычно поинтересовался:
– Ну так как, княжна? Вопрос возврата на родину все еще актуален?
– Когда?!
– В принципе, хоть сейчас, но. Сначала раздай или выброси все скоропортящиеся продукты. Собери в одно место все документы и прочие значимые бумажки. Напиши заявление об увольнении по собственному желанию. Оставь указания для следующей жилички. С собой прихвати только ключи и паспорт. Я буду ждать тебя через два часа у подъезда.
Через час сорок я уже нервно протаптывала асфальт у дома и молилась только об одном. Главное, чтоб не обманул, мерзавец. Он вынырнул откуда-то из темноты, и я поняла, что такое «дежа вю». Как будто не было этих пяти лет и только вчера он меня встречал в таком же спортивном костюме и противогриппозной маске, прикрывающей изуродованную физиономию.
– Готова?
– Да!
– Поехали.
На сей раз машина оказалась намного дороже и комфортабельней.
– А в прошлый раз почему ты меня вез на ржавом корыте дяди Коли?
– А потому что ты до дяди Коли добраться могла и, насколько я понимаю, добралась, а дальше след оборвался. Мне-то не надо было, чтоб ты до меня докопалась.
– А почему сейчас ты не боишься, что я номера запомню?
– А у тебя есть кому об этом в Тиррольде поведать? И им это будет нужно и интересно? Или ты вознамерилась остаться?
Н-да, туше́. О, а вот и приехали. Ну, теперь-то я рассмотрела дом с его «дверью», только что мне делать с этой информацией? А домик ничего особенного, обычная блочная высотка, интересно почему именно здесь его берлога? А, так, наверное, «дверь» отсюда выходит в какое-то удобное в Тиррольде место.
В его квартиру я буквально ворвалась. До-мой, до-мой, стучало в висках, ско-рей, ско-рей! Одежку я стянула с себя буквально за секунду. И чуть не приплясывала, пока Вольд неторопливо разоблачался.
– Княжна, ты бы так не сепетила, а цацки свои сняла. Или ты хочешь мне их на память оставить?
А, чтоб вас всех через коромысло! Я судорожно стянула любимые серьги и две подвески, и прихватила их понадежнее зубами. Ну уж нет, их
