Под снегом. Том I (СИ) - Волков Олег Александрович "volkov-o-a"

Из тонкой стопки листов Туран извлёк протокол с места преступления. И опять никакого отдельного дела заведено не было. Не иначе с ведома, а то и с прямой подачи, начальника полиции убийство списали на волков. На вполне естественный вопрос, на кой хрен серым лесным хищникам потребовались дублёнка, шерстяная юбка, платок, лапти и даже нательная рубашка Вачизы Тинкун, в протоколе ни слова.

– Странное дело, если не сказать глупое, – Туран бросил протокол обратно на тонкую стопку. – Скажи, Смаг, может, Вачизу Тинкун убил и ограбил беглый каторжник? Как раз пропали тёплые вещи.

– Может быть, – Смаг пожал плечами. – Как раз в начале октября поймали парочку беглых, дело обычное. Только людская молва приписала смерть Вачизы Тинкун «проклятию». Дескать, оно силу набирает.

– Согласен, бывает, – Туран перевернул в блокноте исписанный лист.

Следующей жертвой стала Юрана Афрон. По словам её мужа, Тефана Афрона, жена ушла в деревню Починок, но домой так и не вернулась. Вместо этого на следующий день её нашли в лесу. Туран вытащил из общей стопки очередной протокол. И опять, как и в случае с Вармом Ксиженым, расследования как такового не было. Хорошо знакомый околоточный надзиратель утус Снев вновь прошёлся по городу и порасспрашивал обывателей. И опять никто ничего не видел и никто ничего не знает.

Туран перелистнул листы протокола. Смаг Руф знает гораздо больше витуса Никвока, хотя начальнику полиции по должности полагается быть в курсе всех без исключения происшествий в городе.

– Ну вот ещё и главного инженера убило, – Смаг тихо вздохнул. – Теперь говорят, дескать, «проклятие» до начальства добралось.

Странное дело, Туран поднял глаза на молодого помощника. Смаг рассказал много чего интересного, да у него и в мыслях не было запираться. Только, только… Только сейчас в эмоциональном фоне помощника мигает неуверенность. Даже хуже – самый настоящий стыд.

– Смаг, – Туран улыбнулся как можно более мягко и приветливо, – сейчас мы находимся на самой первой стадии расследования. Иначе говоря, собираем информацию. Официальные бумаги, то есть, протоколы, будут позже. А сейчас важна любая мелочь. Бывает, что даже слухи и домыслы, а то и откровенные заблуждения, помогают найти истинные причины и разоблачить преступника. Я же вижу: у тебя что-то на душе есть. Давай, не стесняйся, выкладывай.

Доброе слово и приветливая улыбка – вот и всё что нужно, чтобы разговорить человека. Заверения Турана словно целительный бальзам пролились на зудящую неуверенность в душе молодого помощника.

– Дело в том, мастер, – Смаг заговорил едва ли не шёпотом, – что хоть все эти жертвы и приписали «проклятию нишранов», однако самих убийств никто не видел. Но! Со смертью Юраны Афрон был не так, точнее, – Смаг вновь неуверенно замялся, – не совсем так. На самом деле свидетели были, только их показания так и не попали в официальный протокол.

А это уже очень даже интересно, Туран аж встрепенулся. Остро заточенный карандаш вновь завис над блокнотом.

– Накануне убийства Юраны Афрон, как раз днём и вечером, город накрыла метель. Как сейчас помню, – Смаг на миг скосил глаза в сторону, – идёшь по улице и едва дорогу различаешь.

Молодой помощник умолк, в его эмоциональном фоне вновь замигали неуверенность и стыд.

– Смелее, Смаг, смелее, – Туран улыбнулся. – Я не кусаюсь и, обещаю, смеяться не буду.

Наверно, именно последнего заверения для полной уверенности молодому помощнику и не хватало.

– В общем, – Смаг опустил голову, будто пригнулся, – несколько обывателей заметили на улицах города самого настоящего таёжного дьявола, – на одном дыхании выпалил Смаг.

Грифель карандаша чиркнул по бумаге, жирная линия перечеркнула последнее слово. Туран поднял на помощника глаза. Дьявол? Да ещё таёжный?

– Продолжай, – Туран вновь склонился над блокнотом.

– Да, мастер, – Смаг перевёл дух, будто только что закинул на телегу трёхпудовый мешок с мукой, – самый настоящий таёжный дьявол. По словам утуса Дингана, бурый такой, весь в шерсти как у медведя. А на голове рога самые настоящие. Да! Дьявол на ходу шатался, немного, правда, а всё потому, что на плече он тащил что-то большое, вроде как в мешке. Это после обыватели додумались, что он Юрану Афон в лес волок. Сами понимаете, мастер, – Смаг развёл руками, – «проклятие нишранов» уже не первый месяц город будоражит. Утус Динган, да и прочие свидетели, болтать с таёжным дьяволом не стали, они предпочли ноги сделать. Вот.

– А витус Никвок знал о таёжном дьяволе? – на всякий случай уточнил Туран.

– Знал, конечно, – Смаг энергично кивнул. – Это он и не велел «всякую хрень» в протокол писать. Утус Снев, это околоточный надзиратель наш, потом специально протоколы переписал, а прежние на первый этаж снёс и в печь бросил. Сам видел.

Последнюю фразу Туран прямо так и вписал в блокнот для записей, благо он не официальный протокол и эмоции в нём не только уместны, но и даже полезны. Жирная точка как приговор суда. Туран распрямил спину. Теперь понятно, почему утус Снев ни на шаг не приблизился к раскрытию убийства Варма Ксижена. Да и не мог приблизиться, раз местные полицейские сознательно отказались от «всякой хрени». И сколько этой «хрени» ещё всплывёт? Что самое смешное, начальник полиции мнит себя образованным человеком, однако смерть Юраны Афрон всё равно списал на «проклятие нишранов».

Ладно, как бы то ни было, а копилка фактов существенно пополнилась. Но! Туран мысленно одёрнул сам себя, делать выводы ещё рано. Информации недостаточно.

– Смаг, – Туран захлопнул блокнот, – тело Варма Ксижена ещё в Управлении?

– Так точно, мастер, – Смаг тут же вытянулся на стуле. – Родственников в Ничеево у витуса Ксижена нет, забирать его тело некому. Вот и лежит до сих пор в мертвецкой.

– В морге, Смаг, в морге, – машинально поправил Туран. – Нужно его осмотреть. Веди.

Глава 7. Лекарь для мёртвых

Как ни странно, Смаг оказался прав: помещение, где на полках и широких лавках лежат трупы, на гордое звание морг совершенно не тянет. Мертвецкая – самое точное определение. Никакого капитального здания или хотя бы добротной избы. Полицейский морг Ничеево представляет из себя не более чем просторный сарай на заднем дворе Управления. Стены обшиты досками в пару сантиметров толщиной. Четыре окна вместо занавесок замазаны мелом. На земляном полу тонкий слой опилок. Ну а главное – холодно. При каждом выдохе из рта вылетает облачко пара.

Туран поёжился, мороз, самый настоящий мороз пробрался под сюртук и принялся неприятно щипать плечи и шею. О том, чтобы надеть пальто, даже не подумал. Фельдшеру Вуону Дартину, крупному мужику лет шестидесяти, высокому и коренастому, самое то служить в гвардии императора унтер-офицером, а не трупы в Управлении полиции стеречь. Вместо мундира городового его могучий торс облегает тёплая тёмно-коричневая рубаха с кушаком, на ногах самые настоящие крестьянские штаны и короткие валенки. Вот уж кому часто приходится заглядывать в мертвецкую.

– Не серчайте, мастер Атиноу, – прогудел фельдшер Дартин. – Зимы у нас и так суровые. Класть покойников в ледник смысла не имеется, на морозе они, того, целее будут.

– Не важно, – Туран потёр озябшие ладони друг о друга, – доставайте витуса Ксижена.

На пару с молодым помощником фельдшер Дартин быстро переложил труп Варма Ксижена на длинный широкий стол в центре мертвецкой под двумя большими керосиновыми лампами. Словно фокусник на сцене, большая волосатая рука фельдшера сдёрнула с трупа разноцветную рогожу.

Туран шмыгнул носом. Как говорил утус Бизин, наставник, бояться нужно не мёртвых, бояться нужно живых. Работа в полиции давно научила Турана не трепетать перед трупами. И не такое лицезреть доводилось. По крайней мере, труп Варма Ксижена в полной комплекции и без чудовищных порезов топором или двуручной пилой. При жизни главный инженер был очень даже хорошо упитанным мужичком. Аристократический животик и хилая грудь. Синюшная кожа на руках и ногах густо заросла некогда чёрными волосами. Физическим трудом Варм Ксижен не занимался уже много лет, ладошки нежные, как у женщины. На пальцах и ладонях ни намёка на мозоли. Даже не верится, что при жизни Варм Ксижен был офицером, подполковником, военным строителем. С такими мягкими пальчиками как у него только дамские романы писать о большой и возвышенной любви. И смех и грех, Туран невольно улыбнулся, грубый шов от посмертного вскрытия только придал главному инженеру мужественности и немного величия.