Следователь и Колдун (СИ) - Александров Александр Федорович

— А я о чем, — призрак кисло усмехнулся. — Либо Пфуй, либо Целеста. Но тогда выходит полный бред.

— Это еще почему?

— Ну, подумайте сами: допустим, Пфуй или Целеста — либо они вместе — как-то убили всех этих студентов, подчистили логи, а потом их начальство потребовало провести расследование. Зачем весь этот цирк с вашим перевоплощением, тайной операцией и внедрением под прикрытием? Какой смысл? Ну, походили бы по Академии, потыкали туда-сюда приборчиками и развели бы руками: пардоньте-с, ничего не знаем. И точка. К тому же, остается еще кое что…

— Мотив.

— Вот именно. Какой смысл убивать студентов? Да и как сделать, чтобы это выглядело как несчастные случаи? Нет, я, конечно, могу себе представить ситуацию, когда к Целесте приходят люди из секретной королевской службы и говорят: «…господин Целеста, а давайте вы будете выпиливать неугодные нам лица, а мы вам за то — медаль и сто тыщ золотом». Но это тоже бред. Потому что, опять же, зачем тогда все это расследование?

— Так, — Фигаро напряженно думал, — а эту вашу систему защиты… Ее можно… Ну… Взломать?

— Отлично, просто замечательно! — призрак довольно закивал. — Думаете в верном направлении. Но мой ответ — нет. Академия абсолютно криптоустойчива. Единственный способ получить ключи управления это прямо делегировать полномочия. Иными словами, привести кандидата в Академию, произнести нужную формулу и прямо сказать: вот этот господин отныне получает такие-то и такие-то права доступа.

— А если Целеста под псионическим воздействием…

— Фигаро! Ну почему вы меня опять за идиота держите! — Артур поморщился. — Академия сразу же это поймет, там двести слоев защиты и куча аналитических эвристик… К тому же ни Пфуй ни Целеста не передавали никому полномочий. Информация о таких передачах записывается и хранится вечно. Ее невозможно удалить.

— Я запутался, — признался следователь. — Вообще ничего не понимаю: это могли быть только Пфуй с магистром, но они этого не делали. Все, приехали.

— Вообще-то я не говорил, что они этого не делали, — призрак хитро прищурился. — Я говорю лишь, что их мотивы нам пока не ясны. А это, согласитесь, не алиби. Но все это очень странно, да. Это ваше «внедрение», эта кретинская телепортация из вагона, вообще все это расследование… Ладно, будем думать дальше… А, кстати, еще кое-что. Этот ваш новый приятель-собутыльник. Который Конрад. Помните, он хотел вам сегодня что-то сказать, но не смог?

— Я бы сказал, «не захотел»… А что с ним?

— Он под действием заклятья. Очень простого, вроде «Типун-на-язык», но мощного и исключительно качественно сплетенного. Оно не дает ему сообщить вам некоторую информацию кроме как в строго определенной ситуации. Забавно, да?

Фигаро почесал затылок. «Типун-на-язык» был примитивным, почти детским колдовством. Это было, своего рода, подкрепленное несложным заклятьем обещание хранить некий секрет, принудительно затыкавшее болтуну рот. Его было совсем просто обойти — достаточно лишь усилия воли — но тогда «Типун» делал какую-нибудь пакость, например, окрашивал уши болтуна в зеленый цвет или рвал ремень на брюках. Вредная, но безопасная штука.

— Ну и что, — сказал он Артуру, — может, у него какой-то договор о котором не нужно болтать. Я сам под «Типуном» ходил да и вешал его на других неоднократно. Он не опасный.

— Так-то так, — Артур пожал плечами, — но этот «Типун» — особенный. Он самокопирующийся. С элементами рекурсивной установки, подкачкой и очень сложной обратной связью. Я, например, таких еще не видел… Ну, черт с ним. Ложитесь спать, а то завтра реально мордой в парту падать будете…

Два-сорок-«дэ» Марина Меримайнд, астральная подготовка. Синий бархат на стенах, темный ворс ковра. Мозаика на потолке — пузатое солнце хитро подмигивает тощему, похожему на престарелого городового месяцу в ночном колпаке.

— …сложите руки на животе… Нет-нет, не сплетайте пальцы!.. Так, хорошо. Расслабьтесь и почувствуйте Эфир. Почувствуйте, как он течет через вас… Откройтесь ему, дайте пройти сквозь вас. Уберите все препятствия на пути этого потока… А теперь идите с Эфиром, позвольте стать ему вашими глазами и попробуйте увидеть, что лежит в черном ящике…

— Уголь?

— Нет, госпожа Шанталье, не уголь. Но вы на верном пути… Господин Таккер?

— Э-э-э… Козьи… хм… шарики?

— Фу! Но тоже ничего так… Фигаро?

— Жареные семечки?

— Отлично! А что лежит под семечками?

— Э-э-э…

Три-десять-«вэ». Нерон Фрикассо, квазиматематика. Строгие желтые портьеры, высокие стены с фальш-колонами, шахматные плитки пола, гулко звучащие под каблуками. Огромная черная доска и широкие, словно верстаки, парты.

— …и при указанных лямбда-цэ график, при переходе в евклидово пространство, стремится… Стремится… Господин Вердан?

— М-м-м… Ну-у-у…

— Господин Штайнер?

Хриплый, испуганный голос Конрада:

— Эхм… К минус бесконечности?

— Ну конечно! Это же э-ле-мен-тар-но!! А теперь посмотрим, хорошо ли вы помните, как вычислять простейшие эфирные нагрузки. Предположим, что из точки «А» — для простоты представим себе, что она бесконечно мала и находится в вакууме — в точку «Б» вылетел базовый кинетик имеющий заряд двадцать «эф» по Мерлину-Брунэ. Чему будет равна…

Три-одиннадцать-«эр». Антон Юдковский. Алхимия. Колбы, стекло, газовые горелки, реторты, мерно попыхивающие паром из-под крышек свинцовые цилиндры, парты прожженные кислотами и опаленные огнем. Прорезиненные робы, тяжелые краги до локтей. Колпаки, под которые тщательно убраны волосы. Дыхательные маски в желтых коробках у каждой скамьи (угольные фильтры похожи на винные бутылки). Запахи — не передать словами.

— Му-ха-ха! Фигаро, аккуратнее с катализатором! И что-то вы слишком часто смотрите на манометр. Помню, был у меня один Фигаро на потоке, так тоже дергался от каждого «бульк!» Алхимия — наука смелых, дамы и господа! Но выживают только внимательные… Так!! Госпожа Куницына! Вы как нюхаете декокт?! Вы туда еще голову засуньте! Все, считайте, вы уже умерли. Но я, так и быть, вас воскрешаю и оставляю сегодня после пар на отработки. Двух часов, думаю, вам хватит для полного просветления… Таккер!!. А, нет, все нормально. И не нужен вам инжектор, там нечему взрываться. Просто снимаете крышку и льете прямо в раствор… А пока что моя любимая «Лабораторная перекличка!» Поехали: «Почему в ушах звенит? Почему в глазах рябит? Почему я умираю? Что я слопал?…»

— Цианид.

— Вот именно, госпожа Шанталье. Продолжим. «Почему так путаются мысли? Почему так часто меркнет свет?…»

— Киноварь!

— Конрад! Я не закончил!.. Но да, вы правы. Переходим к взрывчатым веществам: «Мы помчимся в заоблачную даль, мимо ласковых звезд на небосклоне…»

Три-двадцать пять-«эм». Андреа Пфуй, политология.

— Добрый день, дамы и господа. — Голос комиссара, безо всяких колдовских усилителей, звучал, перекатываясь гулким эхом в самых дальних углах аудитории. — Вижу, вы неплохо отдохнули, так что, думаю, пришло время проверить, сколько времени вы уделяли своим домашним работам. Прошу всех, кроме Фигаро — он, как вам известно, новенький — выложить на столы папки с докладами.

…Это была совсем небольшая аудитория, больше похожая на обычный школьный кабинет: зеленые стены с портретами Их Величеств (довольно хороший поясной портрет Фунтика и дрянное аллегорическое полотно «Король Тузик IX попирает врагов Государства» на котором Тузик, растрепанный и небритый, со зверским выражением лица выдирал из земли мраморную колонну с цифрой «V» на боку), ряды стареньких парт и простой учительский стол, который на фоне титанической фигуры комиссара смотрелся как табурет рядом с волкодавом.

Пфуй медленно прошелся между партами, заглядывая в папки с домашними работами, иногда открывая их, переворачивая пару страниц и бормоча под нос: «недурно, недурно…» Затем, вернувшись на свое место, он закурил (заклятье тут же вытягивало дым, не оставляя даже запаха), немного подумал и, наконец, сказал: