Тайна проклятого озера - Алеся Ли
Гвен старалась быть умной, никогда не спорила и легко убедила мать в том, что осознала всю свою ответственность перед семьей. Иначе с Миранды бы сталось запереть Гвен где-нибудь в подвале до самого Дня Сопряжения.
Гвен рассерженно пнула какой-то камень. Гордость душила ее, необходимость повиноваться беспрекословно заставляла отчаянно злиться. То, что воспринималось Советом как величайшая честь, казалось ей оскорблением достоинства. И пусть человек она лишь наполовину, даже половины этого человеческого достоинства хватало на то, чтобы возмутиться отсутствию выбора. Они все решили за нее. Еще до ее рождения. Она бы с удовольствием передала такую сомнительную честь кому-нибудь другому.
Родиться в эпоху Сопряжения, быть невестой альва, стать той самой рекордсменкой, что смогла переспать с божеством. И ради чего?! Чтобы ее ребенок стал полукровкой и возглавил Совет? Вознес Коллингвудов на вершину, с которой они неумолимо катились вниз?
Илай, будучи наследником, едва мог подчинить себе стихию. В нем не было и десятой части от легендарной мощи предков. Если Барлоу захотят отомстить за свое унижение, у них есть прекрасная возможность это сделать. Илай абсолютно беззащитен. Впрочем, Юлиан не выглядел как оскорбленный наследник, желающий отмщения. Скорее, он был похож на человека, мечтающего оказаться как можно дальше от магии, Совета, Круга, Килимскота и, возможно, Англии в целом.
Она вполне понимала, а частично даже разделяла такое отношение. В планы Гвен совершенно не входило хранить себя до Дня Сопряжения, она собиралась коварно разрушить планы матери, но большая любовь так и не встретилась. Слишком гордая, Гвен не готова была признаться даже себе: все эти годы она наивно мечтала встретить свою вторую половину, чтобы все произошло как-то правильно и само по себе.
И вот теперь, когда осталось около двух месяцев, перед Гвен Коллингвуд стоял суровый выбор: отказаться от убеждений или от гордости.
Гвен глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.
Стоит попробовать найти приемлемую кандидатуру, чтобы раз и навсегда вычеркнуть себя из списка «избранных». Она с удовольствием посмотрит на лицо матери, когда уже ничего нельзя будет изменить.
Но сказать проще, чем сделать. Ведь Райден прав: в отличие от Аттины, у которой уже был один неубедительный роман в колледже, Гвен видела парней только на картинках.
* * *
Юлиану Барлоу снился сон. Один и тот же. В среднем раз в месяц.
Ледяная корка, припорошенная снегом, сквозь которую скудно пробиваются лучи заходящего солнца. Он разбивает лед и выбирается на поверхность.
Обнаженную кожу обжигает морозный ветер, мокрая одежда мгновенно покрывается инеем. Он идет босиком по поверхности Озера, оставляя на белом снегу тонкую цепочку следов. Ему не до холода. Он торопится изо всех сил.
Семейная усадьба Барлоу совсем близко. На той стороне Озера, за мостом. Всего несколько миль. Он ускоряется, практически бежит сперва по берегу, потом по заснеженному лесу, увязая в сугробах и цепляясь за голые оледенелые ветви деревьев и кустов.
И вот наконец-то усадьба. В окнах горит свет и свирепствует магия. Сквозь распахнутые двери заметно, что внутри мечутся люди. Много людей.
Маленькая девочка выбегает на деревянный балкон в поисках спасения.
Ему хочется крикнуть: «Прыгай вниз! Я поймаю тебя! Только не оставайся там…».
Но девочка не видит его и не слышит. Она оборачивается к преследователям, вжимаясь спиной в деревянные перила.
Лед в мгновение ока сковывает крошечную фигурку. Рот ее распахнут в безмолвном крике, застывший взгляд полон ужаса.
Юлиан не видит убийцу, но он и так знает, кто это.
Он срывается с места, бежит вперед, но крошечная ледяная статуя падает с балкона и разлетается на тысячу частей, вспарывая его одежду и царапая кожу осколками…
На этом моменте Юлиан Барлоу открывает глаза и долго лежит без движения, бездумно глядя в потолок.
Отчетливый, передающий все мысли и чувства кошмар ночь за ночью кажется живее реальности.
Юлиан знает: весь день после тяжелого пробуждения он будет чувствовать себя уставшим и больным.
Ему не хочется вставать с постели, не хочется двигаться, но та же самая картина, что преследует его в кошмарах, заставляет отбросить одеяло, варить кофе, двигаться, дышать, проживать еще один бесконечный день с упрямством, которое когда-то не позволило ему сойти с ума. Ведь происходящее с ним во сне не было игрой воображения.
Это история краха его семьи.
* * *
Джил Гатри-Эванс искренне восхищалась Мариной Вейсмонт. Несправедливо, что та умерла.
Аттина была лишь жалким подобием свой старшей сестры.
И платье Марины на приеме у Коллингвудов Джил узнала, как только Аттина вошла.
Она носит вещи своей сестры, ездит на ее машине – совсем недавно Джил видела в городе приметный вишневый «Мини Купер», заняла ее место в Круге. Аттина заполучила даже парня, о котором мечтала ее старшая сестра.
Джил одна из немногих знала, что Марина была без памяти влюблена в Райдена Дэвиса. Даже отказала из-за этого Илаю. Впрочем, винить ее за это было сложно. Райдена Дэвиса любили все. Он был мечтой многих, а сам только и делал, что вился вокруг Аттины Вейсмонт.
И что только они в ней нашли? Что ее братец, что Райден.
Если так подумать, единственный, кто выигрывал от смерти Марины… ее младшая сестра.
В гибели старшей Вейсмонт полиция подозревала всех. Амира на допрос вызывали дважды, допрашивали Илая и даже Райдена, которого нашли там же без сознания. Но никто и не думал проверять Аттину Вейсмонт. И Джил в упор не могла понять почему.
– О чем задумалась? – Амир издалека помахал ей рукой, приближаясь к бассейну.
Джил обожала бывать здесь. Огромное застекленное помещение, живая изгородь, очень много воды. Каждый день она или плавала по несколько часов, или упражнялась в магии. И не любила, когда ей мешали. Она демонстративно нырнула, чтобы проплыть десять футов под водой, прежде чем ответить.
– Да вот размышляю на досуге… могла ли милашка Вейсмонт угробить сестричку.
– Прекрати. – Брат недовольно поморщился. – Ты зачем это шоу устроила? На приеме у Коллингвудов?
– А, так ты за этим пришел! Вспомнил про сестру только для того, чтобы прочитать нотации?! – мгновенно взвилась Джил.
Как же ее бесило напускное равнодушие Амира! В семье все катилось к альвам, а ее брат оставался изумительно невозмутим. У него даже находилось время на свидания с Аттиной Вейсмонт, в то время как она сама была фактически заперта в особняке с матерью. После гибели Марины ей было строжайше запрещено покидать дом
