Ирина Баранова - Свидетель
— Так я же тебе рассказывал?
— А ты еще расскажи!
— А спать?
— Ну-у, папулечка!
— Лиса! Ладно, слушай…
И он опять, в который раз уже, пересказывает ей одно и то же. Чудесную сказку о прошлом…
Лора… Его Лорочка. Он больше всего боялся, что родится девочка. Там, наверху, остались два его сына, он заставил себя забыть их, похоронил раз и навсегда: шанс, что они выжили — один к тысяче. Так же, как и жена. Он заставил себя все начать сначала. Поэтому и хотел сына, наследника. Марина родила дочь.
Нет, он обожал своих мальчишек, но такого приступа нежности не испытывал ни к одному из них. Девочка. Слово-то какое — нежное, ласковое. Крохотный, пищащий комочек. А выросла… В маму, в Маринку, в Мариночку. Красавица получилась. Но это лицом и статью. А характер — характер его, Ратникова, Рата. Марина Ангелиной назвать хотела. Но он настоял, чтоб Лорой. И прав оказался. Ангелина — это не для нее. Лора. Лариса Феликсовна Ратникова. Такая, пожалуй что, и на его месте смогла бы неплохо смотреться. Со временем, естественно. Любого мужика за пояс заткнет, в дугу согнет, и не смотри, что восемнадцати нет еще. Координатор, и тот ее побаивался. И правильно. Что, Марку в жены захотел?! Породниться, значит. Так это потрудиться еще надо. Марк, ха… Для нее ли? Не-ет, кишка тонковата! Зато амбиций-то сколько… Захочет верх взять… Ой, захочет. Да только она же его уроет в момент! Нет, Марк ее не потянет. Слабак.
Но и не тот, залетный… А-а, шельма Лорка! Это ж надо, что удумала? У родного отца под боком?.. Эх, мало он тогда этому-то всыпал. Любитель клубнички… И Лорке надо бы порку задать. А как смотрела-смотрела-то на него! Хоть бы чуточку раскаяния! Нет, его же и обвинила сама во всем. Родного отца — в том, что чужого мужика за шкирку из ее кровати вытащил! «Ты, папочка, сам говоришь, что кровосмешение допускать нельзя. Детей лучше рожать от пришлых!» Вот же зараза! Слово-то какое — «кровосмешение». И не поспоришь. Говорил. Только вот не думал, что дочка тоже, вот так, с кем попало. Не для нее говорил! Лорка-а-а… Плевать бы, что от кого попало. Но внук был бы. Или внучка…
У-у-у-у-у!..
Бульк, бульк, бульк… Три булька — глоток. Фу, мерзко! Маринка бы сейчас ругалась… Ой, и не любила она, когда муж выпивал. Всегда дулась, не разговаривала потом. А что он, пил, что ли? Но женщины… Счастливая! Раньше Лорки ушла. Бросила его, одного. А он и помочь не мог. Никто не смог бы. Как это Мамба сказал? Ан-фи-лак-ск… Нет. Анфи… Анфилак…тический, вот, шок. Да плевать ему, какой он там этот шок! Главное — один маленький укус, и — нет человека. Но почему именно ее? Почему?! А теперь Лора…
Бульк, бульк, бульк… Три булька — глоток. Все, пусто…
И в душе тоже — пусто. И темно. Черно. Навсегда…
— Папа!
— Лора, Лорочка!! Где, где ты? Лора-а?!
Тишина… Мертвая.
Сколько он уже так сидит? Плохо-то как… Нет, права была жена, что пить не давала… Фу, ик!.. Голова. Трещит. Лора…
— Папа!
— Лора! Лора-Лора-помидора, мы в саду поймали вора…
Как же больно!.. Невыносимо больно. Что это? Нож. Лезвие холодное, приятно… А что, если?..
Нет! Не сейчас. Рано. Пока жив этот ублюдок — рано. Он еще хочет насладиться его смертью!
Больно… Больно!
— А… З-з-араза! Азаров! К-ик-рдинатор! Мамбу давай! Да поторапливайся…
* * *Когда Мамба влетел к Рату, тот отрешенно смотрел, как кровь медленно капает с запястья на стол. Доктор облегченно вздохнул:
— Ну, я думал, что-то страшное.
Рат поднял на него мутные глаза:
— А это что, не страшно? Больно…
— До свадьбы заживет, однозначно.
— Не заживет…
Мамба запоздало понял, что Рат имеет в виду совсем не рану на руке, но решил не подавать виду.
— Вот никогда бы не подумал, что всесильный начальник СБ уподобится истеричной барышне и начнет резать себе вены.
Рат промолчал. Не потому, что он не услышал упрека — просто все, что происходило вокруг, абсолютно не заслуживало его внимания. Несмотря на пьяный угар, он четко осознавал — жизнь кончена. Она закончилась в тот момент, когда он увидел на пороге своей комнаты Лору. Мертвую.
Тогда, двадцать лет назад, Рат, тогда еще просто — Феликс Ратников уже терял все, но пережил это достаточно легко: он просто приказал себе не думать о прошлом. Нет, конечно же, в первые дни после случившегося, Рат, как и остальные, ждал и надеялся, что все вот-вот закончится, и можно будет вернуться к прежней жизни. Когда же пришло понимание: прошлое утрачено навсегда, — не растерялся, не впал в депрессию. Первые дни и недели после Катастрофы были полны боли, отчаяния и бесконечной потерянности. Для всех. Кроме Рата. Ему не впервой было начинать все с чистого листа — он же из провинции, «никто и звать никак». Сам всего добился, сам. Еще майора получить не успел, а уже начальник розыска, через год — зам по оперативной работе. С перспективой или на начальника, или на переход в ГУВД. Да не простым опером, само собой. Ну, а чего это ему стоило — пусть все заткнутся и завидуют молча.
Только, наверное, у всего есть предел. Или это уже возраст? Или теперь у него есть все, и больше ему действительно ничего не надо? Кроме счастья для своего ребенка? Для Лоры…
При мысли о дочери Рат застонал и прокусил губу. Но не почувствовал боли, так же, как и не чувствовал ее, когда резал себе руку. То, что сжигало его изнутри, болело стократ сильнее…
— А что мы пьем? — Мамба взял со стола пустую бутылку. — Ого, виски! Хорошо живем.
— Налить? Давай, выпей со мной!
С этими словами Ратников вытащил из стола еще одну, непочатую бутылку и стакан.
— На свадьбу берег. Выпьешь? За упокой? Что смотришь? Это святое…
— Наливай. Помяну.
Рат хотел налить и по второй, но Мамба проворно выхватил у него бутылку:
— Нет. Теперь все.
— Отдай!.. А, — Рат устало махнул рукой. — Еще есть! Моду взяли — мою выпивку воровать… А я еще найду, — он попытался встать, но не удержался, грохнулся на пол. — Ч-черт! Эй, М-м-амба… Коор… Димка… Кто там? Встать… Надо… бы…
— Ну вот, кажется, угомонился-таки.
— А если опять? Может, укол какой?
— И отправить его к дочке? Нет уж, увольте. Часа-то два точно проспит, а потом уже будем посмотреть. Вот еще мне забота, из болота тащить бегемота… — увидев, что Координатор недоуменно смотрит на него, Мамба пояснил: — Стишок, детский… Слушай, Дим, а ты с похмелья сам болел когда-нибудь?
— Нет. Не пью. Вообще.
Координатор врал: один раз он все-таки напился, и на следующий день жутко страдал. Но посторонним про это знать не полагалось.
— Вот и я нет. — Мамба улыбнулся. — Хоть и не язвенник-трезвенник, как некоторые… Ладно, делать будешь так. Ты ведь сам все будешь делать? Никто ничего видеть не должен, не мне тебе объяснять… Как проснется — налить полстакана. Больше — ни-ни. Постараться накормить. Зиночке я скажу, сварит ему бульончика. Все спиртное спрятать. И позвать меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});