Исполняющий обязанности - Василий Павлович Щепетнёв
Но дядя Леонард по-прежнему (понемножку, за штатом) преподает, а вот Влад пропадает. Дело не во второй группе инвалидности (она у него побольше иной учительской зарплаты будет, не потому что большая, а потому, что учительская зарплата крохотная), а просто дела у него нет. Ну, и будущего тоже. Он человек трезвомыслящий, хотел быть шофером-дальнобойщиком на собственном моторе, а потом даже фирмочку поднять на три-четыре фуры, а теперь какая ж фирма, если всей энергии хватает на два часа прогулки неторопливым шагом? Писал он мне, спрашивая, как мое здоровье, не хвораю ли. Не хвораю, ответил я, умолчав о головных болях. Учусь, подрабатываю помаленьку, в общем, на гражданке, как на гражданке.
Больше письмами мы не обменивались, чай, не девятнадцатый век на дворе. И не созванивались. Нужды не было.
А сейчас возникла.
Я взял спутниковый телефон, посмотрел номер в своем мобильнике и позвонил Владу. Поздоровавшись, сказал, что получил домик в деревне в наследство, неплохой домик, и пригласил пожить – и помочь разобраться со всякими доставшимися в наследство ништяками. Денег, если что, на дорогу переведу. Влад ответил, что деньги у него есть, чай, в соседней губернии живет, а не на Сахалине, спросил, как проехать и пообещал быть завтра ближе к вечеру. Его, мол, шурин привезет. Отбой.
Видно, жизнь у Влада нерадостна, раз вот так, без размышлений, сразу, он готов уехать, да не сам уехать, а шурин отвезет.
Ничего. Федор Федорович полагался (я думаю, что полагался) на своих людей. Нужно и мне обзаводиться своими. Нет, я, конечно, присмотрюсь к Владу, всё-таки время и обстоятельства нас меняют. На уровни в первый же не поведу, о золотом и оружейном запасе делиться не стану. Пусть просто погостит. Я был уверен, уж и не знаю почему, что здоровье Влада здесь поправится. Пусть не полностью, не совершенно и не сразу, но чувствовать себя он станет лучше, чем сейчас.
А там поглядим.
Я спустился в кабинет, не мезонинный, а тот, что на первом этаже. Захотелось восстановиться после разговора по спутниковому телефону – мне и в самом деле стало казаться, будто в мыслях возникла некоторая неупорядоченность.
На столе лежала папка. Обыкновенная. Тонкого серого картона. Давеча не было, а теперь появилась. Не иначе Войкович принес.
Я раскрыл. Машинописная страничка, и более ничего. Именно машинописная, на механической пишмашинке – и неровные ряды, и неровность окраски, и буквы а, е и я не мешает прочистить.
Итак.
Пуля, выпущенная из русской трехлинейной винтовки образца 1891 года, в народе именуемой «мосинка», разбив стекло, снизила скорость до шестисот восьмидесяти метров в секунду, и потому путь от окна до головы Валеры, сидящего за партой в третьем ряду, преодолела быстрее, чем за одну сотую секунду.
Человек не способен отчетливо выделить подобный промежуток времени, и потому для Анны Киселевой, учительницы математики, ведущей урок в восьмом Б классе, дырочка в оконном стекле и чудовищное изменение головы Валеры слилось в одно событие. Более того, ей казалось, что сначала лопнула голова ученика, и лишь затем появилась дырка в стекле.
Уроки безопасности в школе проводили кое-как, формально, и потому одни – больше девочки – просто визжали, другие бросились к двери, третьи – на пол, а четвертые устремились к окну, посмотреть, кто там стреляет. Будь это реальный террорист, ученикам пришлось бы плохо, но более выстрелов не последовало.
Через сорок минут прибыла полиция. К вечеру же выяснилось, что же случилось. А случилось вот что: член Совета Федераций Федерального Собрания Российской Федерации от Законодательного Собрания Чернозёмской области (заглавные буквы обязательны) Олег Замоскворецкий, приобрел для своей коллекции новый экспонат и, опробуя, сделал вид, что целится – и выстрелил. То есть сымитировал выстрел – он был уверен, что винтовка во-первых, в небоевом состоянии (сточен боек, распилен ствол и т.п.) и во-вторых, не заряжена. Так он объяснился в полиции, после чего был с извинениями отпущен как бы под подписку о невыезде. Был ли Замоскворецкий в состоянии наркотического опьянения, был ли белый порошок, найденный в его доме наркотиком, неизвестно, следовательно, и говорить не о чем. Расстояния от виллы члена Совета Федераций до школы равнялось восьмистам метрам, и попасть в голову ученика можно было лишь случайно – на этом настаивали представители Замоскворецкого. Случай, несчастный случай, а все остальное – домыслы врагов России.
Правда, тут же нашли прошлогодние фотографии в инстаграме самого Замоскворецкого – как он с «мосинкой» позирует то на фоне убитого медведя, то лося, то кабана но тут же аккаунт стрелка закрыли, а снимки и вовсе не комментировали.
В итоге дело завершилось примирением сторон (то есть Замоскворецкого и родителей убитого ученика), плюс Замоскворецкий пообещал оплатить замену разбитого стекла. Случилось это в октябре 2016 года.
Я позвал Войновича. И приготовился ждать.
Но не пришлось – он пришел секунд через пятнадцать.
– Звали, Иван Петрович?
– Звал, Владимир Васильевич! Один короткий свисток. Сами научили.
– Что-либо требуется?
– Требуется. Во-первых, завтра к нам должен приехать гость, мой армейский друг, Влад Смирнов. Он болен, в принципе тяжело, но насколько скверно чувствует себя сейчас, не знаю. Постель, питание, покой, прогулки, чтение. Дело я ему подыщу сам. Если что – можно медсестру в районной больничке нанять для ухода. А хоть и в городе, поручить нашим юристам. Инъекции делать, капельницы. Но это позже, сначала нужно будет посмотреть на Влада. Лишнего медицинского внимания он не любит… не любил, когда я его хорошо знал.
– А сейчас, значит, знаете не очень хорошо?
– Болезнь с человеком разно уживается. До поры. Посмотрим.
– Будет сделано. А во-вторых?
– Во-вторых я нашел на столе вот эту папочку, а в папочке – листок – я показал его Войковичу. – Откуда и зачем?
Войкович осторожно взял листок, посмотрел с напечатанной стороны, посмотрел с обратной, а затем аккуратно вернул назад в папку.
– Это ваш дядя печатал. Его манера. Да и пишмашинка его, «Любава».
– Хорошо, дядя. Но кто положил папку на стол?
– Этот вопрос не имеет простого решения. Мы в таких случаях просто считаем, что это работа дома.
– Домовые, что ли, водятся?
– Не могу ответить ни да, ни нет. Но в данном случае эту папку положил на стол я. По привычке. Ваш дядя требовал, чтобы раз в неделю я доставал из ящика «неначатое» дело, и помещал
